Николай Заикин - Промежутки бытия

А кто насылает мучительный голод,
Когда, измочаленный, рвёшься за город
И там не находишь ни капли покоя,
Мечтаешь давно и напрасно о коем?

Душевная тяжесть, сердечная смута.
О них с облегченьем не скажешь кому-то
В надежде на то, что поймут и обнимут.
Способностей этих чужие не имут.

К себе возвращаемся снова и снова.
Усердно цепляется слово за слово.
Как будто спасительной речи внимаем…
Никем же не мучимы. Сами ся маем.

Беспредельно – невозвратное былое,
И тоска – как под аванс грядущих бед.
Прячем маленький остаток под полою,
Он пока что обихожен и согрет.

Но всё легче драгоценнейшая ноша,
Тяжелее неширокие шаги…
Не надеяться, что кто-нибудь поможет,
Хоть бы в этом, Всемогущий, помоги.

На почву щедрую дождям
Не грех пролиться.
Ушедшим памятью воздам.
И жизнь продлится.

Густа забвения трава.
Спасают дети.
Пока я жив, и ты жива
На этом свете.

Быть может, и меня спасут.
Не позабудут.
Две дивных доченьки растут.
Надеждой будут.

А что потом произойдёт,
Никто не знает.
Трава забвения цветёт.
И отцветает.

Тем внутренним светом он только и выжил,
Как будто узоры незримые вышил.
Полотнище жизни стелилось за ним,
А он оставался и горд, и раним.

Поэтому вышел рисунок неровным.
Непросто живётся тельцам да и овнам.
Как, впрочем, и всем, кто не жил без стыда.
Такое и стоит большого труда.

В марте тало и пахуче.
И звезда с небес падуча.
И хрустяща наста наледь.
Можно скатерти крахмалить.

Впереди всё, а не в прошлом.
В цвете радужном, раёшном.
И ещё не скоро лето.
И совсем не важно это.

Сумерки, горе, радость и свет.
Чересполосица.
Музыка, немощь, может быть, нет.
Разноголосица.

Хочется влиться в единственный хор,
В единогласицу,
Где за грехи прежней жизни укор
Тихнет и гасится.

Пропуск туда, постоянный билет.
Душеслужение.
Вроде прощенья за давностью лет.
Времясложение.

Благодарю за то, что предпочёл и создал,
Не пренебрёг и мной, друзьями и родными.
Присматривал за всем молоденький апостол.
Хотя не представлял, на что в миру годны мы.

Благодарю за то, что выстроил цепочку,
Непрерванную связь – от Евы и Адама.
Позволил лицезреть божественную дочку
И к этой жизни вкус не потерять с годами.

За смысл благодарю, открывшийся не поздно,
Что долго не плутал болотами, лесами.
Что не придётся вдруг угадывать нервозно,
С чем можно без стыда предстать пред небесами.

Шёл вагон второго класса
Долго к станции далёкой…
Смысла нет бояться глаза
Чёрного да с поволокой.

А навстречу мчал курьерский
С дамами да господами…
Взгляд в ответ прямой и дерзкий,
Но понятливый с годами.

Обстучат на стыках рельсы
Неустанные колёса…
Хочешь плачь, а хочешь смейся,
Сколько в жизни удалося!

Мерный стук всё реже, реже.
Звук отчётливей, но тише…
Взгляд, который жёг и нежил,
Забываться погоди же!

Привычка, привыканье —
Для радости помеха.
Короткое дыханье
У всякого успеха.

Оно же и спасает,
Когда излишек горя.
Боль тихо угасает,
Не властвуя, не споря.

Недолгий промежуток
Перетерпеть всего лишь.
Он поначалу жуток.
Потом грехи замолишь.

Человек обыкновенный
и живёт обыкновенно.
Нет ему другой дороги.
Он её и не искал.
Он не знает, что такое
значит «жизнь благословенна».
Ей не радовался сердцем.
Деток милых не ласкал.

Человек среди подобных
навсегда однообразен,
Сколько ни было бы веры
в щедрость мудрого Творца.
Но при этом, как ни странно,
мир божествен и прекрасен
От незримого начала
и до самого конца.

Лучше свидетелем, а не участником.
Легче советовать, чем ошибаться.
Проще, чем быть подмастерьем у частника,
О государственный лоб расшибаться.

Знать, где упасть, а соломка подстелется.
Давнее правило жизнь не меняла.
Кажется, что остальное – безделица,
Душу которая обременяла.

Было ли это? Как будто и не было.
Время его распылило, размыло.
То ли на пользу, во вред, на потребу ли?
Прожили так незатейливо мы ли?

Сами себя узнавать не стараемся
Или на зеркало сразу пеняем.
Каждый по-своему, все повторяемся,
Совесть бездомную тайно пинаем.

Ей даже ночью угла не находится.
Заперты плотные ставни и двери…
Холодно всем. Темнота. Непогодица.
Чуют неладное люди и звери.

В цветущих лугах за околицей поле,
Знакомая тень от любого куста…
Ушла незаметно пронзительность боли,
Когда вспоминаешь родные места.

Отмучилось, значит. Отпереживалось.
Тоска неизбывная перевелась.
Заветное прошлое отмежевалось.
Последняя ниточка оборвалась.

Проявляем то и это.
Постигаем, познаём.
Ждём весну – приходит лето.
Ищем комнату внаём.

А была же и квартира.
Посиделки, быт, тепло.
Всё куда-то плыло-сплыло.
Как сквозь пальцы утекло.

Эта жизнь чудная мимо
Прошуршала, пронеслась.
Налегке. С улыбкой мима.
Нашутившаяся всласть.

Когда займётся за грудиной,
Поймёшь, что не было родней
России бедной и единой
С грозой и тучами над ней.

Как странно, что прозренья эти
С последней волей совпадут.
Когда пред Господом в ответе…
Когда за близкими пойдут…

Не будешь судиться ни с Богом, ни с чёртом…
Тяжёлые сны проступают на чёрном
Широком ночном безразмерном экране.
Но думать о худшем пока ещё рано.

Светает вдали. Там наметилось утро.
Оно поступает гуманно и мудро.
Надежду даёт. Чёрный цвет осветляет.
От сумрачных мыслей на день отрезвляет.

Зачем ты, Володя, ходил к Левитанскому,
А после уехал в Израиль, в Америку?
Какому такому уму дилетантскому
Благими твои показались намеренья?