Редьярд Киплинг - Избранные стихи из всех книг

«В тринадцать лет я боготворил Киплинга, в семнадцать — ненавидел, в двадцать — восхищался им, в двадцать пять — презирал, а теперь снова нахожусь под его влиянием и не в силах освободиться от его чар». Так писал Джордж Орвелл в некрологе на смерть Редьярда Киплинга.

Отчасти такие крутые повороты в отношении к поэту объясняются его выходящей за всякие нормы многогранностью. Не случайно именно это свойство Киплинга отметил в 1958 году в своей речи «Неувядающий гений Редьярда Киплинга» Т. С. Элиот: «…чтоб написать истинный портрет этого человека, описать его творчество, нужно рассмотреть очень разные грани его творчества и только за их пределами осознать единство».

Герберт Уэллс, вспоминая свои студенческие годы, так писал о Киплинге: «Этот колдун открыл нам мир самых разных механизмов и самых разных никак не поэтичных вещей, мир инженеров и сержантов. […] Он превратил профессиональные жаргоны и сленг в поэтическую речь. […] Киплинг с мальчишеским энтузиазмом что-то темпераментно кричал, он радовался людской силе, упивался красками и запахами огромной Империи. Он завоевал нас, вколотил нам в головы звонкие и неувядающие строки, особенным образом расцветил наш простой бытовой язык, и многих заставил просто подражать себе».

Так обстояло дело со взбаламученным морем английской поэзии на рубеже веков. А уж что касается поэзии русской, то влияние Киплинга на нее оказалось несравненно более грандиозным, чем даже на его родную, английскую.

Не надо и пристально вглядываться, чтобы увидеть, что с времен Байрона ни один иностранный поэт так сильно не повлиял на русскую поэзию, как Киплинг. (Сравнимым с влиянием Байрона на русскую литературу было, разве что, влияние Вальтера Скотта, но скорее в прозе (см. книгу М. Альтшуллера «Эпоха Вальтера Скотта в России»). В русской поэзии же В. Скотт повлиял всерьез разве что на одного Лермонтова). Для того, чтобы доказать правдивость этого широковещательного заявления, я вкратце напомню тут о тех русских поэтах, которые без Киплинга были бы совсем иными или вообще бы могли не состояться. Итак, долго не думая, просто хронологически:

Гумилев. Ну, первый же пример, хотя бы «Капитаны», с их наивным, но, в общем-то, прямо идущим от Киплинга сгущенным романтизмом, — и прежде всего преклонением перед сильными характерами:

И виноваты не поэты, а бег времени, что стихи такого рода все дальше и бесповоротнее, хотя вполне законно, переходят в разряд поэзии для детей; возможно, это происходит по причине их некоторой картонности, видной взрослым очень явственно на фоне живого и многогранного стиха самого Киплинга.

Николай Тихонов. Самое известное из его стихотворений — «Баллада о гвоздях» с ее довольно абстрактными моряками — отличается от киплинговских баллад именно этой самой абстрактностью, произошедшей оттого, что Киплинг своих героев брал из наблюдений над жизнью, а Тихонов — из книг Киплинга и Стивенсона. Но интонация иных строк, и даже отрывистый его синтаксис, от киплинговских мало отличимы:

Далее: «Баллада об отпускном солдате» или «Баллада о синем пакете» (в обеих балладах стержень — свершение невозможного, и во втором случае — даже более того: свершение, ставшее и вовсе бесполезным!)

Затем две книги «Орда» и «Брага». Обе полностью написаны под влиянием Киплинга. Зачин первого же, «программного», стихотворения в «Орде» уже говорит недвусмысленно о происхождении всей книги:

Обратим внимание на тихоновскую поэтику, хотя бы только на построение фразы в строфе, или на роль ритмических пауз, создающих в звучании стиха напряжение суровой и жесткой интонации:

Кажется, если поместить это стихотворение среди «Казарменных баллад», то немало читателей не заметит, что тут затесались вовсе не киплинговские стихи. Причем не только в балладах, но и в лирике Тихонова нередки строки, напоминающие Киплинга:

Или из более поздних стихов:

И это все притом, что английского Тихонов вовсе не знал! Какие переводы из Киплинга до работ А. Оношкович-Яцыны (1921) он мог читать? Только ремесленные поделки О. Чюминой (90-е годы XIX века)?

Далее: Ирина Одоевцева, которая балладную интонацию, да, впрочем, и сам жанр баллады прямо от Киплинга получила. К тому же еще (чем она и отличается резко от Гумилева), есть у нее совершенно киплинговское стремление говорить о повседневности, хотя и придавая ей иногда романтический колорит (как в «Молли Грей», стилизованной под английские фантастические баллады). Но чаще — это все же интонации бытовые, пришедшие прямо из «Казарменных баллад», как, например, в ее «Балладе об извозчике»: