Тимур Кибиров - Стихи

А чаемый, но не случившийся синтез —
Это когда лихие парнишечки под р а стают и осте пе няются
И продолжают на новом, так сказать, витке
Отцовское дело.
Оглянись и поймешь —
Ничуть не похоже.

Это не самоубийственный мятеж отчаянного сына,
Это наглый внучок хихикает над дедом,
Проживая на его жилплощади,
Прожирая его академическую пенсию
И считая его маразматиком,
Потому что из десяти слов, произносимых стариком,
Понимает только два с половиной…

Нет, что-то уж слишком злобно
и вообще-то не совсем справедливо и точно.

Конечно, подростки,
Но все-таки не все такие оголтелые.
Деятели современной культуры
(от 18 до 75 лет)
Напоминают скорее
Несчастных мальчишек из «Повелителя мух».

Они все пытаются вспомнить, как там было у взрослых,
И старательно и тщетно имитируют.
И ничего не получается.

И единственным наличным учителем
Оказывается тот самый Повелитель мух,
То бишь Отец лжи.
Куда же девались взрослые-то?
На кого оставили бедненьких тинейджеров?

Мораль:
Не могу в очередной раз не процитировать
чудесного Корнея Ивановича —

«Но папочка и мамочка уснули вечерком,
А Танечка и Ванечка – в Африку бегом,
В Африку! В Африку!

Вдоль по Африке гуляют,
Фиги-финики срывают —
Ну и Африка!
Вот так Африка!»

К сожалению, фразу Шестова,
В которой, по-моему, сформулирован
Основной вопрос философии,
Я по памяти часто цитировал неправильно.
Речь в ней идет ни о какой ни об икоте:

«О трыжка прерыва ет самые возвышенные рассужде ния.
Из этого, если угодно, можно сделать любые выводы.
Но если угодно, никаких выводов можно и не делать».

Почему-то второй возможностью
Большинство любомудров
Пренебрегают уже как минимум два столетия.
И настолько увлеклись
Разносторонним изучением отрыжки
И смежных областей бытия,
Что на возвышенные рассуждения
Ни времени, ни сил, ни охоты
Уже не осталось

Мораль:
Телесный низ вздымается все выше,
Все выше, выше… и срывает крышу.

И нет уже ни дна нам, ни покрышки.
Похоже, мы опять хватили лишку.

В который раз,
Цитируя пародийную присказку Сережи Гандлевского,
Восклицаю:
«Как больно и как верно!»
А больно потому,
Что и предполагаемый читатель подобных текстов
Должен ведь овладеть
Этим упоительным языком
И уподобиться завсегдатаю
Большого зала консерватории,
А не любителю авторской песни
Или панк-рока.

Ну а для того чтобы писать зашифрованные послания
Грядущим филологам
И прозревать «читателя в потомстве»,
Необходима блаженная уверенность
В том, что эти потомки
Вообще будут читать.

Как говорил саркастический премьер Черномырдин —
«Где возьмешь?»

Мораль:
«Что ж! Поднимай удивленные брови,
Ты, горожанин и друг горожан,
Вечные сны, как образчики крови,
Переливай из стакана в стакан…»
О. Мандельштам. «Батюшков»

Но и для политологов,
и историософов,
и геополитиков,
и секретарей совбеза,
и телеобозревателей,
и спичрайтеров,
и политтехнологов
и даже для администрации
Президента
У меня тоже есть конструктивные предложения.

Постоянная отсылка к двум
взаимодополняющим
наборам классических текстов
Не представляется мне продуктивной.

Ни «звон победы раздавайся!»
Ни «прощай немытая Россия!»
Не описывают, на мой взгляд,
«Цветущей сложности» русской жизни,
Д а же если присово купить «Ре футацию г-на Беранжера»
И бессмертного де Кюстина.

Вместо этого
надоевшего пуще горькой редьки бубнежа
Рекомендую два текста А. П. Чехова.

Для внутренней политики —
Рассказ «Злоумышленик»,
В котором, как мне кажется,
Нашли наиболее адекватное выражение

Актуальные проблемы
Русской культуры,
Государственного строительства
И модернизации хозяйства
Всего петровского периода
Нашей истории.

Ну а для внешней политики,
Конечно же, «Дочь Альбиона»:
«– Мисс… э-э-э… – обратился он к англичанке. – Мисс
Тфайс! Же ву при… Ну как ей сказать? Ну как тебе
сказать, чтобы ты поняла?»

Уверен, что те из вас, ребята,
Кто уже читал эти сочинения,
Согласятся со мной
И немедленно перестанут
Призывать «только верить»
Или «пальнуть пулей в святую Русь».

Мораль:
Под сению клюквы, под посвист пурги
Мечтает Манилов, буянит Ноздрев.
И все недосуг им учить языки,
Учить языки и учить мужиков.

Эпилог моей третьей поэмы будет называться
«Непостыдная кончина»

Мы с сестрами опоздали
На похороны бабушки.
Хотя сочувствующий водитель
домчал нас из аэропорта с немыслимой скоростью,
На кладбище оставались уже
только самые близкие родственники.
Джемма Борисовна, оглядев меня сквозь слез,
Улыбнулась и сказала:
«Тимурчик, как хорошо, что ты бритый и в костюме.
Мама была бы рада!»
Не помню, чтобы бабушка ко гда– нибудь говорила мне об этом.

На поминках было очень много народу.
Замечательно, что большинство называло покойницу
не Розой Васильевной
И даже не на осетинский манер Розой Баккериевной
Или просто Розой,
Родственники и земляки,
Многие из которых годились бабушки в правнуки,
Звали ее старым деревенским прозвищем —
Кизга,
То есть девочка, девушка.

Очень скоро,
Во всяком случае, за нашим столом,
Все перестали важничать и скорбеть

И принялись вспоминать бесчисленные
Трогательные и смешные
Истории из долгой бабушкиной жизни.

Я тоже рассказал, как бабушка,
Чтобы хоть немного приблизить
Любимого, но непутевого внука
К своему идеалу мужественного достоинства,
Учила меня курить «как настоящие мужчины»
И, величественно приосанясь,
Медленно и торжественно
Подносила сигарету к сурово сжатым,
Чтобы не расхохотаться,
Губам.