Тимур Кибиров - Стихи

Перед сном Джемма Борисовна,
Опять расплакавшись, сказала:
«Умерла так тихо, спокойно. С Библией в руках!»
Зная артистическую способность мамы
Впадать в господствующие дискурсивные практики,
Я немного раздраженно протянул:
«Ну ради Бога, ну какая Библия!»

И оказался, как ни странно, не прав.
Последние дни моя внерелигиозная бабушка
Действительно не расставалась с принесенным отцом
Новым Заветом на осетинском языке,
Вернее с его переложением для детей.
Она внимательно рассматривала картинки
И, преодоле вая нежелание у ко го – нибудь одалжи вать ся,
Просила почитать.

На девятый день мы пошли на базар,
Чтобы закупить продукты
К вечернему приходу соседей и родственников.
Мамина знакомая торговка сыром сказала:
«Джемма, все говорят, твоя мать умерла как святая —
С Кораном в руке!»

Надеюсь и верю,
Что не найдется ни одного кретина,
Который сочтет эту историю
Вольтерьянско-экуменистической притчей.

Мораль:
Любезный читатель!
Собираясь навестить любимую бабушку,
не забудь побриться.
И, если ей так уж это нравится, надень костюм.
Чего тебе стоит?

Синхрон. Он меж печатными строками
Читал духовными глазами
Другие строки.

Синхрон. Спор громче, громче, вдруг Евгений
Хватает длинный нож, и вмиг
Повержен Ленский!

Синхрон. Под грудь он был навылет ранен,
Дымясь, из раны кровь текла.

Синхрон. Они друг другу в тишине
Готовят гибель хладнокровно.

Синхрон. Которых позднею порой
Уносят дрожки удалые
По петербургской мостовой!

Синхрон. Вот пистолеты уж блеснули,
В граненый ствол уходят пули,
И щелкнул в первый раз курок.

Синхрон. Мое, – сказал Евгений грозно.

Синхрон. Она должна в нем ненавидеть
Убийцу брата своего!

Синхрон. Уж хитрость ведает она,
Уж изменять научена!

Синхрон. Он, правда, в туз из пистолета
В пяти саженях попадал!

Синхрон. Все в изумленье. Ленский сам
Не верит собственным глазам

Синхрон. О Русь!

Синхрон. Онегин, верно, ждет уж нас!

Синхрон. И шайка вся сокрылась вдруг!

Не так уж страшно все, как я его малюю.
Не все, наверное. А если малевать,
Пример, конечно же, с Вакулы надо брать
И так живописать вражину эту злую,

Чтоб оседлать его и гнать напропалую
За черевичками! Пошел,!
Но Черномырдин прав – действительно, где ж взять
Такую веру нам, уверенность такую?

Нет, не Армагеддон вялотекущий наш
Изображаю я, а собственный мандраж,
Как в анекдоте блядь – «О, ужас, ужас, ужас!»

Оррёр, оррёр, оррёр!.. Так позднею порой,
По Юлика словам, давлюсь я или тужусь,
Анафематствую и пью за упокой.

Анафематствую и пью за упокой,
Не чокаясь уже давным-давно. Тем паче
На брудершафт не пью. Ко всем чертям собачьим
Телячьи нежности пославши, ни одной

Из маток не сосу. А от козла надой
Не столь питателен. Но не могу иначе.
Ты спросишь, кто велит? – Ответ неоднозначен:
Всесильный бог любви, а может, бес хромой,

Унынья, лености и любострастья дух.
Грушницкий на балу от зависти опух
И все пытается, дурилка, – фу ты, ну ты! —

Смутить веселость их язвительной строкой…
Будь проклят день и час, будь проклята минута!..
Типун мне на язык! Я сам-то кто такой?!

Типун мне на язык! Я сам-то кто такой?
Уполномочен кем здесь наводить порядок?
Давно ли сам отстал от баловства и блядок?
И добровольно ли? И с чистою ль душой?

Сомнителен вообще моральный облик мой.
А благонравия неистовый припадок
Не знаменует ли телесных сил упадок?
Не климакс ли?! Да нет, читатель дорогой,

Я так еще люблю, как вам не удавалось
И в восемнадцать лет. Вообще-то все осталось
По-прежнему. Хоть крест уже на раменах,

На шее четки хоть, а все же ни в какую
Не соглашаюсь я отрясть сей нежный прах,
Аникой-воином сижу я и воюю.

Аникой-воином сижу я и воюю.
Вступив в решительный, последний, смертный вой,
Уже на ультразвук перехожу порой.
Вот так я свой досуг теперь организую.

Никак не назовешь фонетику такую
Служанкой ангела. С архангела трубой
У ней тем более нет связи никакой.
Вот разве Азраил музыку неживую

Одобрит. Но его я тешить не намерен.
Пора убавить звук. Я вру, как сивый мерин,
Как в обезьяннике вокзальном хулиган,

Дождусь я пиздюлей, напрасно я быкую.
Но выглянув в окно иль заглянув в экран,
«Шаташася, – визжу, – языцы эти вскую?!»

«Шаташася, – визжу, – языцы эти вскую?!»
Да вот тебя спросить забыли, мудозвон.
Уж ты бы помолчал. Скажи, какой резон
Вновь воздух сотрясать впустую, вхолостую?

За язычком своим следить рекомендую…
Коснется ль благодать? Найдется ль угомон?
«Паралипоменон» или «Декамерон» —
Пора уже решить седому обалдую!

Языцы без тебя управятся авось,
Небось, не пропадут, а вот тебе всерьез
Пора задуматься. На что это похоже?

– На что, на что! На ад, на что ж еще, Бог мой.
Еще сто пятьдесят? Не хватит ли? Ну что же,
Есть наслаждение и в дикости такой.