Иван Рогов - Клятва

Как вот здесь, в моем краю далеком,
Перед светлой комнатой моей,
Вьюга ходит у полночных окон
И поет мне песенку о ней.

Вот вы видите: дождик сквозь солнце, дуга,
Распростертая над тишиною, луга
С лошадьми, уходящими к мокрым кустам.
Ну, а дальше? Вглядитесь попристальней:
в светлой,
В незаросшей, в сияющей местности, там.
Где кончается детство, ничего не заметно?
Ничего?.. А, ну то-то же! Так себе, пух,
Легкий луч. Только луч, затерявшийся, малый.
Он горит еле-еле, но если б потух,
В мире, кажется, после темнее бы стало,

Я любил, и оставил,
И не дорожу.
В жизни каждого нечто такое бывает.
Но теперь через все прожитое гляжу,
Как стоит она там и к себе призывает.
Не однажды истрескались губы мои.
Кожа в цвете менялась, в песках и тумане
Я терял свое имя, а она все стоит,
Все стоит, все на этом же месте, и манит.
Вы представьте — и манит. Мне ее не вручат.
Мне ее не убрать с того места. Такая
Пусть она и останется — в брызгах, в лучах
Уходящего детства, зовя и мелькая.
Пусть! Усталый и мокрый, взгляну я туда
И за все лишний раз улыбнусь. Не беда.

Поверишь ли сейчас тому,
Что стоило когда-то муки?
Вот через десять лет разлуки
Пришел я к дому твоему.
Я, видно, изменился мало.
Твоя сестра меня узнала.
Я поглядел вокруг, а мне,
А мне и узнавать не надо —
Всё это: эта дверь, ограда,
Скамейка в вечной тишине,
Ветла над ней с листвой седою.
Да это небо над ветлою —
Все это ведь живет во мне.

Я понял здесь: мы будем жить,
Не сожалея, не страдая,
Других родными называя
И не встречаясь, может быть.

Но те слова, что мне пропела,
Не пропоешь ты никому.
Так неумело и несмело
Я никого не обниму.

И пусть друг друга мы не встретим,
Сюда мы вместе не придем,
Но будем знать, что есть на свете
Вот этот молчаливый дом.

Теперь мне рассказать вам надо
О жизни нашего отряда.

Вы вряд ли знаете, как можно
Увидеть ночью то, что днем
Другим не видно: как в тревожном,
Коварном шорохе лесном
Определить, чье сердце бьется
И кто там ходит вдалеке.
Все это подвигом зовется
На вашем мирном языке.

Я ничего от вас не скрою.
Подробно расскажу о том,
Как по сухой земле, по зною,
Мы, молчаливые, идем.

И сил уж, кажется, не стало.
И ветры до того резки,
Что пуля валится устало
На перегретые пески.
А мы все теми же шагами,
Все — голову вперед — идем.
Все расскажу я вам.
Потом,
Как вы хотели, перед вами
Предстанут спутники мои.
Устроим встречу, посидим
С моими новыми друзьями.
Мне хочется и самому,
Чтоб вы их знали по-другому —
Не так, как знаете, — без грому.
Представлю всех по одному,
Чтобы вы знали их, как надо,
Чекистов нашего отряда.
Чтобы потом вам долго пелось
О них
И думалось о них.
И чтобы каждому хотелось
Иметь товарищей таких.

За полночь время. Ночь пуста.
Пропал последний звук.
Встал человек из-за куста
И поглядел вокруг.

Лес темный перед ним, большой.
Кто б здесь его нашел?
И человек глухой тропой
В твою страну пошел.

А ты, как детка, все забыла,
Под щеку руку положила
И спишь себе всю ночь.
В краю лесном, в ночи тревожной
Крадется кто-то осторожно,
А ты и спишь всю ночь?

Он вслушается — все молчит,
И вновь ползет, как крот.
А я стою вот здесь, в ночи,
Гляжу, как он ползет.

Я встану на колено. Он —
Бежать? Пускай бежит.
Пускай живет, пока патрон
В патроннике лежит!

И ты проснулась. Что ты встала?
Пока совсем не рассветало,
Поспи еще часок.
В краю лесном, в ночи тревожной
Неторопливо, осторожно
Спускается курок.

Ни хвои мгла, ни тень от пня
У нас ему не щит.
И пуля гневная моя
Свой честный путь свершит.

Все зашевелится вокруг,
Весь мир, сырой, босой,
И солнце выкатится вдруг,
Омытое росой.

И ты проснись. И, как бывало,
К ногам откинув одеяло,
Вставай, уже пора.
В краю лесном, в краю тревожном
Проходит парень осторожно
В шестом часу утра.

Если выпадет так:
Затрясет тебя горечь утрат,
И тебе не поможет
Ни друг твой, ни брат,
Ни призыв площадей,
Ни садов утомленных молчанье,
Ни французский язык,
И придешь ты и встанешь
У себя, ни к чему
Прикоснуться не смея,
Одинокий,
Как мамонтов клык в музее,
Друг мой, верное дело:
Раскрой тогда письма мои.
В них присутствуют люди,
Ты вспомни их и позови.
Ремесло их сурово.
Их жизнь молода и трудна.
Им от женщин любимых
Остались одни имена.
Ведь и им открывали
Ночную бесшумную дверь.
Ведь и их заклинали
Магическим словом: «Поверь!»
И они ведь носили Годами
Святая святых.
Отблеск
Нежных смятений
В зрачках проступает у них.
Вот он выйдет в полночи,
Такой человек.
Сядет он на еще не остывшей траве.
Скажет слово, другое.
Послушает, глянет во тьму.
Скажет третье, послушает,
И никто не ответит ему.
Что же делать? Зажмуриться?
Уши зажать?
До рассвета метаться, метаться?
Бежать?
Слать проклятья, мольбу?

Он в заставу идет.
Проверяет патроны,
Подсумок на место кладет,
Вынимает часы
И ложится в постель
Пусть за окнами лава
Соловьиных страстей
Ниспадает и крошится!
Он уснул. Он спокоен.
Он иначе не может:
Ремесло их такое.

Он перешел границу
В темный, дремотный час.
Пуля, скользнув в предплечье,
Над сердцем ему пришлась.

Светало. Дымились травы.
Кустарник в тумане плыл.
Его принесли к заставе.
Лежал он и воду пил.

Стояли мы и курили,
Скупой разговор вели.
Рядом с ним положили
Что у него нашли:

Какие-то красные волосы,
Нюхательный табак
(След посыпать
На случай
Преследованья собак),
Компас, часы и деньги,
Деньги моей страны.
Нож, пистолет, гранаты
Лад о нной величины.

Деревья порозовели:
Слышался скрип арбы.
Мокрыми гимнастерками
Мы вытирали лбы.

Он знал, что нам еще нужен,
Что мы его не добьем,
Он силился жить
И слушал,
Что говорят о нем.

А я, я глядел на кисти
Его волосатых рук,
На злую татуировку,
Сведенную в полукруг:
Лиловые нож и крылья,
Огонь, зажатый в кулак,
И виденный где-то раньше
Зигзагообразный знак.