Владимир Корвин-Пиотровский - Поздний гость. Стихотворения и поэмы

Ах!

Вам дурно?
Где дон Жуан?

О, Боже мой, я гибну…

Ну, женщина, вот пытка: всё свое, —
(К ней)
Где дон Жуан?

Не знаю, он погиб.
Он был, ушел, и снова воротился,
И вдруг вскричал, и в двери командора
Я статую увидела. Мадонна!
Зачем еще живу я? Для чего
Не умерла в то страшное мгновенье?

Но где же он?

Не знаю, в этот миг
Казалось — смерть мои глаза закрыла,
Лишь кровь в ушах звенела и стучала,
Да этот звон его шагов тяжелых,
И этот крик, — о, как его забуду!

И это всё? Но можно ль так шутить?
Ух, вы меня до смерти напугали.

Но дон Жуан?..

Да, да, конечно, верю,
Был — и ушел. Обычная манера.
Вам было дурно? Невидаль какая!
Да есть ли женщина в Мадриде целом,
Которая без обморока может
Расстаться с дон Жуаном? Удивили!

Нет, нет, я не шучу, — мне стало дурно,
Но…

Вам привиделось. Одно волненье.
Ужасный сон, тяжелая мечта
Вас потрясли внезапно на прощанье.
Поверьте, так бывает. Очень часто
Пустой предмет — за шкафом полотенце,
Что сразу не приметишь в полутьме,
Иль тронутая ветром занавеска,
Иль старый шлем, иль что-нибудь еще —
Рождает ночью страшное виденье.
Но подойдешь, ощупаешь, утрешь
Холодный пот, переведешь дыханье —
И всё поймешь, и видишь — всё пустое,
Лишь ночи тень, одно воображенье.
Что говорить? Поверите ль? И мне,
Не дальше чем сегодня, показалось
В монастыре, где вы молились, будто,
На мой поклон учтивый, ваш супруг,
Хотел сказать я — памятник почтенный —
Мне головой кивнул. И что ж? Конечно, —
Всему есть объясненье. Это было
Движенье тени, легкая игра
Ветвей и солнца на челе гранитном.

Всё можезт быть, — но сердце бьется, бьется —

А дон Жуан небось уже храпит
И видит сны блаженные, счастливец —
Да, кстати, вспомнил я, — из подворотни,
Когда я шел, шмыгнула тень и скрылась.
Кому б здесь прятаться? На то в Мадриде
Лишь дон Жуан причины изобрел.
(Из-за крыши выходит луна)
Ну вот, теперь вам лучше, вероятно, —
Взошла луна, и стало всё понятно.
Пора домой. На башне бьет двенадцать.

О, нет, останьтесь: — этот призрак страшный
Лишь притаился, может быть, и слуги
Вернуться не спешат.
Ай, что там?

Где?
За той колонной? Будто ничего.
А впрочем — есть. Посмотрим…
(Идет)
Иисусе!
Здесь труп. Как угораздило? Молчите,
Молчите же, я мигом всё устрою
И сволоку его на перекресток,
Подалее —
(Вглядывается в труп)
Проклятье, донна Анна!
Ведь это он, здесь дон Жуан! Он мертв!
(Донна Анна падает с криком)

Голос Дон Жуана
Ни день, ни ночь. Туман и липкий воздух,
И мертвый шум, и непонятный ветер.
Ни жизнь — ни смерть. Хочу себя пощупать —
Но ни руки, ни уха, — ничего.
Но всё кругом — и солнце, и деревья,
Антоньев монастырь и командор,
Ревнивый муж, мне вывихнувший руку, —
Всё как всегда, на месте и в порядке.
Но так нельзя. Без тела непривычно,
Душа зудит и жаждет воплощенья.
Гей, командор! Любезный дон Альвар,
Прошу тебя, смени вражду на милость,
Я новичок еще в делах загробных, —
Скажи, могу ли я, печальный дух
Беспечного когда-то дон Жуана,
Примерить плоть по мерке и по росту?
Хоть чью-нибудь, хоть не из очень важных —
Один костюм, железный иль бумажный,
Из дерева, гранита иль стекла?
Облечь мечту вещественной сорочкой,
Чтоб хоть на миг оформиться могла
Душа моя предметной оболочкой?
(Статуя указывает на окно)
Что, как? Окно? Вскочить на подоконник?
Какой намек! Я был всегда поклонник
Чужих балконов, окон и супруг,
Но можно ли обрамить скорбный дух?
Что делать там бесплотности и мгле?
Перебродить, очиститься в замазке,
Войти в стекло, расплавиться в стекле,
Приклеиться к заплесневелой краске?
(Статуя кивает утвердительно)
В стекло? Ах, так, уже соображаю, —
Поблекший образ снова оживить,
Стать росписью, святым и, может быть,
Сопутствовать красавицам из рая —
Невинных дев вести стезей эфира?
Ну что ж, и то, была бы лишь квартира!

Уф! Вот и я. Устроился. Отлично.
Какой пейзаж! Кладбище, лес, Мадрид,
А за спиной — иль перед носом? Впрочем, —
Где нос и где спина? Я сплошь прозрачен!
Ну, в общем, — там Мадрид, а здесь часовня.
Ба, похороны, тут уже хоронят!
Кого бы это! Господи помилуй…
Послушай, командор, какая шутка, —
Возможно ль? Похороны дон Жуана.
Ну и дела! Пойми, меня хоронят,
А сам я здесь, стою, гляжу и плакать
Готов от умиления. Ей-ей,
В носу щекочет. Право, я от скорби
Готов чихнуть пометом голубиным,
Что на усах невежливо засох.
Но тсс… Идут… А ладан не из важных,
Я думаю, по случаю купили.

Один лишь поцелуй, не будь жестокой, —
Ужель тебе несчастного не жаль?
Лишь поцелуй, я буду очень скромен,
И больше — ни гу-гу…

Так и поверю!
Рассказывай! Сначала поцелуй,
Потом другой, потом еще пристанешь,
Ну, а потом — кто знает вас, коварных?
Быть может, ты подумаешь, что я
Могла бы стать такою, как другие?

Ага, любить меня ты перестала,
Теперь всё ясно. Если так — прощай.
Сегодня же я в семь, нет, ровно в шесть
Пришлю тебе записку с извещеньем,
Что эта грудь уже нашла могилу.

Ах, нет, не смей! Я вовсе не хочу
Брать на душу греха самоубийства.
В уме ли ты?

Спасение мое
В твоих руках.

Скажи — в губах, негодный!
(Целует его)
Нет, нет, ступай, ни столечко, ни больше.
И где твой стыд? Грешить у самой церкви?
Я говорю — не тронь. Приди попозже
Да постучи тихонько, я услышу.
(Замечает дон Жуана)
Ах, Боже мой! Смотри, с каким укором
Глядит святой! И так всегда, во всем,
Один лишь грех ты водишь за собою.
(Преклоняет колено перед дон Жуаном)
Ну, вот и легче.
(Из часовни доносится пение)
Что там? Отпевают?
Как хорошо. Кто умер? Говорят,
Какой-то гранд, и даже знаменитый,
На площади приятелем убитый —
И будто бы тот самый дон Жуан…

Ну, как не знать? Он самый, дон Жуан.
Все девушки помешаны на нем,
С ним и во сне грешат.