Авраам Шлёнский - Избранные стихи

Приезжайте!

Путь открыт!

Перевод А. Гинзаи

Нет воде конца и края —

Вон ручей бежит, играя,

Океан вдали гремит,

Дождик легкий моросит,

Озерко блестит, как блюдце —

Так и просит окунуться!

И куда ни кинешь взгляд,

Воды легкие летят,

Всюду светлые потоки

В лад лепечут, плещут в лад!

Выбирай! Но знаю я —

Лучше лужица моя,

Золотая лужица —

У нее на дне

Солнце так и кружится,

Улыбаясь мне!

В этой лужице чудесной

Можно шлепать босиком,

И месить ногами тесто,

И пирог испечь потом,

И плескаться чудным плеском,

Любоваться чудным блеском,

Хлюпать, хлопать,

Шлепать, топать,

Цок-цок-цокать,

Чмок-чмок-чмокать.

Тот, кто создал в мире лужи,

Был с детьми, наверно, дружен,

Знал, что в луже голубой

Может плавать флот любой.

Кораблей обилие —

Целая флотилия.

Катер, лодка, пароход,

Яхта, шлюпка, ботик, плот.

Эй, матросы, капитаны,

Выворачивай карманы!

Что ни есть, мы пустим в ход —

Скрепки, щепки, палки, спички,

И бутылки без затычки,

Пробки, перышки, огрызки,

Банки, склянки, зубочистки,

От зубила рукоятка,

Карандаш, блокнот, тетрадка.

Все сгодится, все пойдет,

Вышел лучший в мире флот!

Он расправил паруса,

Чудо - чудо — чудеса!

Слава лужице любой,

Славен славный рулевой!

Пароходы и пироги,

Отдохните от дороги,

Мы объездили весь мир,

А теперь устроим пир.

Эй, друзья, сюда бегом —

Пир устроим с пирогом!

Есть и глина, и песок,

Испечем сейчас пирог,

Без огня и без посуды!

Наша лужа — просто чудо.

Глина мокрая и грязь

Подойдут нам в самый раз,

Ничего не приносите,

Только стойте и месите,

Не ленитесь —

топ-топ-топ,

Подтянитесь —

шлеп-шлеп-шлеп.

Налетай —

для всех есть место,

Хлоп-хлоп-хлоп —

и вышло тесто!

Господин какой-то злится:

Кто измазал ваши лица?

Эта глупая игра —

Не для нашего двора!

Дама в гневе: "Ай-ай-ай!

Это двор, а не сарай!"

Удираем от скандала,

Чтобы всем нам не попало.

Трудно взрослых убедить,

Лучше взрослых не сердить.

И молчит осиротело

Наша лужица сейчас,

Корабли стоят без дела,

Не плывут они без нас.

Все затихло, замолчало,

Все застыло до утра.

И флотилия стояла,

И пекарня не пекла.

Перевод Р. Левинзон

Мы с Талли попали в страну Кверхногамию.

Страну удивительную насквозь.

И мы вам расскажем хоть чуточку самую

о том, что нам повидать довелось.

Сначала нам встретился ве-рыба-люд,

он плыл по пустыне, он шел через пруд.

Ноги в реке,

плавники в песке,

горб верблюжий,

а хвост белужий.

Мяукал он кошки любой не хуже.

Так и не знает тамошний люд,

то ли он рыба, то ли верблюд.

Мы не успевали глядеть по сторонам.

Кто не попадался навстречу нам!

Прозрачный негр, премудрый болван

и даже карликовый великан.

Коты летали

около Талли,

лаяли бабочки, рыбы болтали,

прадеды были милыми карапузами,

льва кормили поджаренными арбузами,

а пальмовый лист черешок разевал,

с небесного луга малину рвал.

Кто-то доказывал очень длинно,

что это звезды, а не малина.

Мы с Талли даже и слушать не стали.

Мы с Талли еще и не то видали.

Все ясно: мир там иначе создан,

стихи мои вовсе в том не повинны,

что в Кверхногамии малина — звезды,

а звезды, наоборот, — малина.

Акул здесь гоняют пастись на луг.

Стрелы здесь возвращаются в лук.

Медведи щебечут "чик-чирик",

а "гав-гав" — это вовсе птичий язык.

А немой жираф в высокой траве

глаголет, стоя на голове.

Ну и жираф! Едва отыщешь

такую крошечку среди трав.

Жираф там вовсе не жирафище,

он там елеележираф.

Дома там стоят на земле чердаками,

сети полным-полны рыбаками,

с неба на землю леса растут,

моря-океаны в речки впадают,

а якоря за тучи кидают.

Летом здесь холод, зимою — зной,

черное светится белизной,

правое — слева, сладкое — кисло,

и перепутаны даже числа.

Мы сами сперва

не могли понять,

что пять — это два,

а два — это пять.

Десять да десять

только не двадцать —

ни счесть, ни взвесить,

ни разобраться.

Но вот как дошли мы до чтенья, письма

запуталась тут и Талли сама.

Гадали мы долго, гадали мы всяко,

что значит

рогилла,

рамтвай

и осбака.

Стоит запятая — с хобот слона,

с трудом на листе уместилась она.

Восклицательный знак пишут кверху точкой,

точка получается выше слов,

и чтоб эту точку поднять над строчкой,

влезать на стремянку учат ослов.

А вдоль тире, как по шоссе,

на кораблях путешествуют все.

Вот какой получается рассказ.

Вы с недоверием глядите на нас.

Мол, все это — "Любит — Оля — Женю

с мягким знаком".

Короче — враки. Не верьте вракам.

Нет, это не враки! Мы с Талли сами

видели все это

своими глазами.

Чудес на свете — не сосчитать!

Их только надо уметь увидать.

Мы с Талли летали

в страну Кверхногамию,

о ней рассказали

лишь чуточку самую,

а все остальное расскажем потом,

подробностей хватит на целый том.

Лишь бы читали вы

и хохотали.

Будьте здоровы,

привет вам от Талли!

Перевод А. Щербакова

1

Века, забыт и одинок,

как древний мамонт, спал песок.

Его безмолвных троп

и вех

давно не трогал

человек.

И лишь по вечерам над сумраком пустыни

случайный ястреб, закружив,

застынет.

И караван верблюдов под луной холодной,

мелодией дремотной

тишь баюкая,

поет:

«Спи, песчаная подруга,

спите, камень и гранит».

И по ветру тонким звуком

бубенец звенит.

То царь пустынь шагает, покоряя

бесплодный край — от края и до края.

2

Вдруг заступ засверкал, дробя оков тиски,

и заревели камни и пески:

«Кто он, дерзнувший

стальной рукой

встревожить наш

седой покой?!»

И рев и свист по дюнам поседелым,

и закипело дело:

«Ссыпайте гравий! Мамонт нем

зажат в бетонной западне!»

Вонзенный заступ глухо пел.

Песок ползучий свирепел.

3

К стенам лестница прямая

льнет со стоном.

Руки мечутся, вздымая

груз бидонов.

Весь в пыли, куда ни стань я —

стану твердо.

Бунтари, послы восстанья —

эти ведра.

Я сломил тебя, свободный

царь пустыни.

Принесешь цемент сегодня

также ты мне!

Чтоб унять шакалов стоны,

ветра вой,

силу цепкую бетона

ты удвой!

В испуге диком с высоты холмов

шакалы видят призраки домов.

4

Сыпучая масса