Любовь Тильман - Послесловия

Она жила в крупном областном центре у бабушки, училась в школе. Но отец увёз её, сказав, что пора зарабатывать. После года скитаний, бабушка забрала девочку, и она проучилась ещё год. Но приехали отец с братьями и дядьями, избили и бабушку и её, и вот теперь она вынуждена быть с ними. А она так хочет жить дома с бабушкой, и учиться.

Пока девочка рассказывала свою грустную историю, я достала вязание. «Что это?» – Удивилась она. – «Ты так шьёшь?» Я, как могла, объяснила ей, что такое вязание и как из клубка ниток появляются всякие вещи. «Видишь мой свитер, шарф, шапочку, носки – это всё связано мной». «А я смогла бы научиться?». Я достала вторые спицы, клубок ниток, и мы стали учиться вязать.

Подошла немолодая, полная, цыганка, одетая в кофту, длинную юбку, из-под которой виднелись сапожки, и пуховой платок, завязанный на спине. Она отправила куда-то девочку, а после того как та ушла, обратилась, уже по-русски, ко мне: «Ты очень добрая. Спасибо тебе, что не оттолкнула детей и разговариваешь с дочкой. В благодарность я хочу погадать тебе». Я ответила, что мне самой интересно общаться с девочкой, она большая умничка и очень жаль, что ей не дают дальше учиться. «Я видела, что ты плакала, когда вы говорили. – Сказала цыганка. – У тебя доброе сердце» – И, быстро отвернувшись, ушла. Видно и у неё было сердце не каменное.

Ещё через некоторое время вернулась девочка со стайкой ребятишек: «Не бойся, теперь они у тебя ничего не тронут». Несколько часов, до самого моего отъезда, я рассказывала им сказки, а они пели мне песни из индийских кинофильмов, кто изящно, кто смешно пританцовывая. На прощанье я подарила девочке клубок ниток и спицы.

И сейчас, по прошествии многих десятилетий, когда я вспоминаю эту историю, я вижу её перед глазами – худенького, плохо одетого, растерянного ребёнка, которого вынуждают так рано повзрослеть.

Середина дня. Наводнённые людьми улицы областного центра. Относительно молодая цыганка преграждает мне дорогу, предлагая погадать. Хорошо помня не состоявшийся культпоход, а точнее эстафету, на кладбище, я отказываюсь. Она настаивает, не давая пройти. Подходит вторая женщина, и они вдвоём принимаются уговаривать меня, что им денег не надо, чтобы я просто раскрыла ладонь, и они мне скажут нечто очень важное для меня.

У меня нет времени. Я возвращаюсь, тяжело гружённая, с базара, дома больная мама, а ещё надо зайти в аптеку забрать лекарство. С единственным желанием, чтобы быстрее отстали, я перекладываю авоськи с картошкой, капустой, свёклой и прочими овощами в одну руку и протягиваю ладонь.

Всё остальное как в тумане. Хорошо, что я на базаре истратила почти все деньги…

Когда я очнулась, меня подташнивало, и кружилась голова.

Возвращаюсь поздним вечером с работы.

– Глянь, в коридоре ничего не украли? – Говорит мама.

А что там красть?! Старые пальто и такая же старая обувь, да в узком пристенном шкафчике с раздвигающимися дверцами, сделанном папой и именуемом кладовкой, закрутки и варенья на зиму.

– Вроде ничего. – Говорю. – А что случилось?

– Цыганка приходила. – Говорит мама. – Немолодая. Зашла в комнату, посмотрела на меня, и говорит: «Да тебе самой помощь нужна». Налила мне свежей воды, подогрела еду, вынесла банку с мочой и сполоснула её, посидела немного и ушла.

« Вы не хотите перекусить?». – Мы возвращались от лесного озера, тогда ещё просто со знакомым. Мой теперешний супруг хотел поразить меня тамошней ресторанной кухней, но оказалось, что ресторан снесли. И вот теперь, на въезде в город, он решил реабилитироваться.

Мы вошли в здание кафе. Но с едой в этот день нам явно не везло. Кафе было закрыто – там справляли цыганскую свадьбу. В холе за мной увязался молодой цыган, что-то тараторя на своём языке весь путь, что мы шли до машины. Мой спутник плюхнулся на водительское кресло, открыв дверной затвор с моей стороны. Но между мной и машиной стоял цыган, провозглашая свой монолог и не обращая никакого внимания на мои попытки объяснить ему, что я ни слова не понимаю. Приятелю пришлось выйти из машины и, слегка подвинув парня, открыть мне дверцу. Цыган не сдавался, пытаясь помешать мне сесть в машину. А когда это ему не удалось, обложил меня матом на чистом русском языке, приговаривая: « Тебе, что своих мало?!» и с силой лягнул отъезжающий автомобиль. По мере удаления от места инцидента, наш испуг сменился смехом. Возможно, цыгана ввели в заблуждение мои буйно и беспорядочно вьющиеся чёрные волосы, свисавшие до середины спины.

Небольшой, ухоженный, городок. Немногочисленные прохожие и, расслабленные курортной ленью, туристы. Ко мне бросается молодая, полноватая, дама в неброской одежде пастельных тонов: «У тебя всё ещё будет хорошо! Не думай! Ты ещё будешь счастлива! Жить ты будешь долго до…». Я приостанавливаюсь, опираясь, на ставшую уже привычной, палочку. Но супруг увлекает меня за собой, не давая дослушать: «Пошли! Зачем тебе эта цыганка?! На процедуры опоздаешь!». К слову сказать, я даже и не поняла сразу, что эта дама – цыганка, и хотя не стала перечить мужу, но осталось какое-то тоскливое чувство недосказанности. Было жаль, что он не дал мне дослушать…

Путёвка, чтобы сэкономить, у нас была без обеда. И через пару дней мы вновь отправились в город прикупить овощей, воды, фруктов и прочей мелочёвки на перекус. Каково же было моё разочарование, когда я увидела, как эта же цыганка подлетела к впереди идущей даме точно с таким же речитативом, слово в слово, хоть бы фразы местами поменяла.

Мне стало смешно своей неистребимой глупо-наивной веры в человечество, не стёртой даже всеми болями, обманами и предательствами почти прожитой жизни.

Текла на Землю Небесная Река. И звучали страшные голоса быстрых Жителей Неба, подобно рыку ста Львов.

И, некоторые из них, хватали людей, или деревья, или животных, и уносили их с собой.

И лица их были красны и страшны. И были они косматы и беспощадны. И рык их, и рёв их, заглушали и плач, и стоны и крики ужаса и отчаяния.

И только тех, кто прятался в пещерах, не нашли они. а тех, кто остался в лесу, прячась под деревьями, почти всех их забрали. Почти всех их, и все деревья их и даже траву вокруг них.

Наверное, так мог бы описать лесной пожар в грозу житель Земли на заре человеческой цивилизации, не знакомый с механизмами возникновения грома, молнии, огня…. Наверное, так и мы сами пытаемся описать многие явления, внутренние процессы которых для нас остаются скрытыми…

Он знал и не знал, что такое – осень. Это было нечто близкое по времени, и такое же далёкое для понимания. Ему говорили: «Потом будет зима, но ты уже не сможешь её увидеть, зимой все листья и цветы умирают». Было любопытно – какая она – зима? Он понимал – страшная, нечто ужасное! И всё равно ему было жаль, что он не увидит её. Страшился, содрогался от ужаса и жалел.