Макс Армай - 33 Буквы

Сияла, танцуя,
Смеялась, летя,
Дитя поцелуя,
Любви и огня.

Качалась на ветке,
Зашла в водопад,
В тенистой беседке
Рвала виноград.

Сложила на небе
В цветок облака.
Но тут, меня встретив,
Была такова!

Небо — яркой полосой.
Кто-то вслед мне крикнул. — Стой!
Только я уж сделал шаг.
Позади остался мрак.
Яркий свет, сквозь холод слов.
Тела сорванный покров.
Там, где нет границ меня,
Мир не знает слова "Я".
Время — мнимой кривизной.
Суть вещей — зигзаг простой.
Свёрнуто всё из себя:
Просто вздулась пустота.
И меж бездн зажатый нерв:
Мир — скользящий плёнкой блеф.

А день растёт, как тесто на дрожжах.
Тепло ему на солнце, словно в печке.
И вот уже, под звонкий щебет птах,
Как коркой — хлеб, он лопнул льдом, на речке.

И с ночью вдруг сравнявшися длиной,
Готов уж день вновь встретиться с луною,
Чтобы в июне, всё объяв собой,
Закатом слиться с нежною зарёю.

Пускай глупец поклоны бьёт:
Лоб крепок дурака!
Я буду с тем, кто пиво пьёт,
Презрев врата Петра.

По мне, с весёлой песней, хмель
Дороже завсегда,
Чем лживый, сладостный елей
С церковного креста.

Бог подкупает, иль грозит:
Тебе — иль в рай, иль в ад!
Но поп, что эдак говорит,
Лишь деньги брать мастак!

В тени смиренного креста —
— Лишь золото, да власть.
Так, к чёрту лживого попа,
За зря чтоб не пропасть!

Припев:

Пусть поп дудит в свою дуду
Про дьявола и бога.
Видал обоих я в гробу!
Мой мир — это свобода!

Я сердце тебе подарил.
Смотри же, как оно бьётся!
А вот — пара белых крыл,
И бодрый аллюр иноходца.

Я — твой домашний Пегас,
Что курицу есть вместо сена.
И дом наш — тот самый Парнас,
Где музы не бродят без дела.

Вот если бы только ещё
Чуть времени больше, да денег.
Но музы уж тут ни при чём:
Что им до того, что ты беден?

Летящий в бездну лепесток.
Ревущий времени поток.
И ты — песчинка бытия
На перепутьи сам себя.

А где-то, на ином пути,
Мерцают вечные огни —
— Поляризованный фантом
Других миров иных сторон.

Я бьюсь, как вспышка мотылька.
Я тороплюсь познать себя.
А там — уж всё предрешено.
Там не светло и не темно.

Но я слагаю жизни песнь.
Ведь я — не там. Я — только здесь.
А там — всё мёртвое давно,
Добро ли, зло, там — всё равно.

Туда — я затворяю дверь.
Навек. На миг. Хоть на теперь.

Что управляет птичьей стаей?
Иль косяком бессчётных рыб?
Откуда люди, порой, знают
О том, чей смысл в грядущем скрыт?

Пусть мы не ведаем. Так что же?
У тайн возьмём любой урок:
Вот опозданий странно больше —
— И самолёт заменят в срок.

Мир цепко держится за тайны.
Но дух познания не спит:
Когда-нибудь мы всё узнаем,
Любой секрет будет раскрыт.

Я закрою дверь.
В реку брошу ключ.
Я пойду, куда
Звёздный светит луч.
Где бела гора,
Да темны пути.
Я пойду туда.
Ты меня пусти.
Сквозь дремучий лес,
Где живёт беда.
Всё оставив здесь,
Где горька вода.
Как толчёный лёд
На губах слова.
Как стрелою, влёт,
Ранена судьба.
Тенью у ворот
У твоих мелькну.
Через горе, в брод,
За звездой иду.

Как гость, нежданный и унылый,
Пришёл ноябрь на порог.
И вот стоит: понурый, хилый.
И лужа возле самых ног.

Ему, на самый кончик носа,
Скатилась капелька дождя.
— Ну, что ж, раз уж пришёл, без спроса,
Садись и грейся у огня!

Вот — чай горячий! Вот — варенье!
Что мнёшься? Ну, быстрей к столу!
Накинь плед тёплый на колени
И режь потолще колбасу!

Волшебным средством чашки чая,
В прикуску с магией бесед,
Всегда, в час трудный, выручали
Кто шёл тропой нужды и бед.

Вот по щекам расцвёл румянец.
Гость улыбнулся и зевнул.
И тут ноябрь-оборванец,
Прям в кресле у меня, заснул!

Что ж, отдыхай. А я в дорогу
Тебя покуда соберу:
Вот тёплый плащ, еды немного,
Всё — в тощую твою суму!

И сам заснул. А рано утром
Вдруг хлопнула задорно дверь:
Мой гость ушёл. И слышу, смутно, —
— Он весело свистит теперь.

Смотрю в окно: на нём — узоры.
И снег, кружась, летит с небес!
…Знать, помогли, всё ж, разговоры!
Чай — это чудо из чудес!

Утро. В квартире тихо.
Урчит лишь один холодильник.
На улице — серо, безлико:
Завешен солнца светильник.

И я, как сова какая,
Устало моргаю глазами.
Я утра почти не знаю,
Поскольку живу ночами.

Чай, что дымиться в чашке,
Быть может, вернёт мне силы.
Как нефть, попав в вены шарашки,
Вдруг будит её до России.

День туманный и серый.
Голова на подушке,
Как луч света, под сферой,
Тяготенья ловушки.

Швардшильд, ангелом чёрным,
Караулит движенье.
Время — духом безвольным,
Признаёт пораженье.

Пусть и просто, но всё же от пуза,
Я могу есть почти всегда,
Ко мне чаще теперь не муза,
А скупая приходит нужда.

Сядет, сгорбившись прямо напротив,
И брезгливо скомкав листок,
Усмехнётся: "В стихах, или в прозе,
Всё равно, ведь, не выйдет толк!"

И сощурив ехидно глазки,
Станет шамкать беззубым ртом:
"Сколько лет можно верить в сказки?
Лучше точно знать — где и почём!"

А потом, тяжко охнув, встанет,
И ворча себе что-то под нос.
Прочь уйдёт в мир лишённый тайны,
В мир нужды, где и горе — без слёз.