Хуан Хименес - Испанские поэты XX века

А воз везет сновиденья
и сам едва ли не снится.
Лишь далью звезд обозначен
его незримый возница.

А мне ни до чего нет дела,
ведь у меня все есть — душа и телоі

Вчерашнее? Не прикипело!
Сегодняшнее? Надоело!
Грядущее?..

Мне никогда добра и зла никто не делал;
и я добра и зла не стану делать, мне до других нет дела —
ведь все при мне — душа и тело.

Потеряно? Вдогонку смело!
Припрятано? Но настежь все пределы!
Загадано?..

Но мне ни до чего нет дела,
ведь у меня все есть — душа и тело!

Хлещет по окнам ливень осенний;
брызжут осколки струи на ступени,
вымыв до глянца листья сирени.
В сердце, как в поле, льет с небосклона…
Плещет и плещет дождь монотонно.

Тонут в тумане мутные дали,
тонет округа в смутной печали.
Луч розоватой диагональю
льется по мокрой раме оконной…
Плещет и плещет дождь монотонный.

В сердце и в поле так нелюдимо!
Рядом ни друга нет, ни любимой…
Юность проходит тщетно и мимо…
Лоб ощущает холод ладони.
Ливень осенний все монотонней.

Ливень, как слезы… Вечер и ливень…
Как не присниться сердцу и ниве,
будто их доля станет счастливей,
если прольется свет с небосклона?
Плещет и плачет дождь монотонно.

До чего же спокойны вещи!
Рядом с ними всегда уютно.
Их руки и наши руки
встречаются поминутно.

Они не мешают мыслить,
тактично-ласковы с нами;
сами мечтать не умеют,
но грезят нашими снами.

Им любо все, что нам любо;
они нас ждут терпеливо
и всегда встречают улыбкой,
застенчивой и счастливой.

Вещи — любовницы, сестры,
подруги… Из дней вчерашних
вы нам возвращаете щедро
падучие звезды наши!

Мы думали что все на свете
Забвенье, щебень и зола…
А в сердце правда улыбалась
И часа своего ждала

Слеза — горячею кровинкой
на белом инее стекла…
А в сердце правда улыбалась
и часа своего ждала.

Холодной слякотью покрылся
день черный, выжженный дотла…
А в сердце правда улыбалась
и часа своего ждала.

Бог голубеет. Флейты и тамбурины
возвестили — свой крест подняла весна.
Пусть розы любви расцветают в долине,
пусть будет под солнцем земля зелена!

В поле пойдем, нарвем розмарина,
ветка любви
в розмарин, в розмарин вплетена.

«Полюби!» — я сказал ей под небом синим.
«Полюблю! — горячо шепнула она. —
Полюблю, когда срок прорастанья минет
и цветами свой крест оденет весна».

В поле пойдем, нарвем розмарина,
ветка любви
в розмарин, в розмарин вплетена.

«Крест уже зацветает под небом синим…
Весна… Крест любви… Лепестков белизна!»
А она: «Без любви мое сердце стынет!..»
И меня захлестнула света волна!

В поле пойдем, нарвем розмарина,
ветка любви
в розмарин, в розмарин вплетена.

Лента флейты, легкий флажок тамбурина.
Фантастических бабочек новизна…
Невеста моя, по-вешнему ты невинна
и в меня по-рассветному влюблена!

Иду неустанно;
и слушаю голос стеклянный
растоптанной мною равнины песчаной.

Иду неустанно;
седлать скакуна я не стану,
пускай я от прочих отстану, —
иду неустанно, —
отдам свою душу песчинкам стеклянным
растоптанной мною равнины песчаной.

Иду неустанно.
По дальним и ближним полянам
огромная ночь разлилась океаном.

Иду неустанно.
На сердце и сладко и странно;
со всем, что встречаю, сливаюсь нежданно —
иду неустанно! —
и ноги купаются в травах туманных,
и весь я наполнен теплынью медвяной.

Иду неустанно,
чтоб видеть все слезы и раны
дорог, о которых пою постоянно!

Сон сиреневого цвета
над вечернею тропою!
Конь уносит в ночь поэта…
Сон сиреневого цвета!

Чистый час речной прохлады.
Влажный запах камышовый
проникает за ограды…
Тихий час речной прохлады.

Конь уносит в ночь поэта…
Сон сиреневого цвета!

А душа моя томится —
так тревожно и дурманно
душу бередит душица…
И душа моя томится.

Конь уносит в ночь поэта…
Сон сиреневого цвета!

Золотыми стали плесы…
За последним вздохом солнца
сон нисходит на откосы…
Золотыми стали плесы…

Сон сиреневого цвета
над вечернею тропою!
Конь уносит в ночь поэта…
Сон сиреневого цвета!

Зеленушка моя!
Солнце ушло в ночные края!

Сосняк на вакате —
страна колдовская —
из горьких объятий
речку не выпускает.
Там, где хвоя густая,
живет зеленушка моя.

Зеленушка моя,
солнце ушло в ночные края!

Дыхание бриза
печально и чисто;
солнце — радужной ризой
над сосною смолистой.
Час ленивый и мглистый,
о зеленушка моя!

Зеленушка моя,
солнце ушло в ночные края!

Час тишины великой,
спокойствия и забвенья;
сердце творит молитву,
сжимаясь от умиленья.
Внезапно — о, наважденье! —
поет зеленушка моя.

Зеленушка моя,
солнце ушло в ночные края!

Всколыхнула округу.
— Ветер околдовала? —
Изумленному лугу
счастья наобещала…
Мальва — слезинкой малой;
лист — зеленушка моя.

Зеленушка моя!
Солнце ушло в ночные края!

Люблю зеленый берег с деревьями на кромке,
где солнце заблудилось и кажется вечерним
и смутные раздумья, душевные потемки,
плывут среди кувшинок, гонимые теченьем.
К закату? К морю? К миру? В иные ли пределы?
В реке звезда плеснула, и путь ее неведом…
Задумчив соловей… Печаль помолодела,
и в горечи улыбка мерцает первоцветом.