Гомер - Илиада

Так не способны к войне и бессильны, как вслух говорил нам?
Если же вправду тебя побуждает душа возвратиться, —
Что ж, удались! Путь открыт пред тобой, а вблизи у прибрежья
Много стоит кораблей, что с тобой из Микены приплыли.
Прочие ж все подождут пышнокудрые дети ахейцев

Здесь, пока Трою разрушим. А если б и все пожелали
Вместе бежать с кораблями в любезную отчую землю,
Я и Сфенел — мы вдвоем будем биться, пока не настанет
Трое конец, ибо мы не без помощи бога приплыли".
Молвил — и клик одобрения подняли дети ахеян,

Всё удивляясь речам Диомеда, возницы лихого.
Нестор наездник тогда между ними поднялся и молвил:
"Истинно ты Диомед, изо всех своих сверстников юных
И на совете мудрейший, равно как сильнейший в сраженьях.
Не опорочит никто из ахейских мужей твоей речи,

Не возразит ничего, — только речь до конца не довел ты.
Правда, ты молод еще. Ты моим приходился бы сыном
Младшим из всех по годам, и, однако, разумное слово
Перед царями ахейцев держал, говоря, как прилично.
Я же, гордящийся тем, что старше тебя несравненно,

Слово скажу свое ныне, его до конца доведу я,
И не осудит никто моей речи, — ни царь Агамемнон.
Тот лишь, кто, чуждый законам, бездомным живет и безродным,
Междоусобную любит войну, леденящее сердце.
Но покоримся покуда ночной темноте наступившей.

Ужин давайте готовить. И стражи от каждого войска
Пусть расположатся станом вдоль рва, что прорыт за стеною.
Юношам я поручаю все это, — а ты, Агамемнон,
Примешь начальство потом, ибо ты у нас царь над царями.
Пир для старейшин устрой: то прилично тебе и не трудно.

Много в палатках твоих есть вина, что из дальней Фракии
Наши суда каждый день по широкому понту привозят.
Всякое есть у тебя угощенье: ты царь надо всеми.
Много вождей собери и тому повинуйся, кто лучший
Даст нам совет, ибо сильно нуждаются все аргивяне

В добром и мудром совете: враги уж костры разложили
Близко от нашего флота; кого ж это радовать может?
Нынешней ночью ахейцам готовится смерть иль спасенье".
Так он сказал, и они подчинились, внимательно слушав.
Стража в доспехах войны устремилась немедленно в поле.

Были вождями над ней: Фразимед Несторид, царь народов,
Двое Арея детей — полководцы Аскалаф, Иалмен,
Храбрый в бою Мерион, Афарей, Деипир благородный
И от Креона рожденный герой Ликомед богоравный.
Семеро было у стражи вождей; выступала за каждым

Сотня бойцов молодых, взявши в руки огромные копья.
Идя меж рвом и стеною, они на земле разместились,
Тут же огонь разложили — и каждый стал ужин готовить.
Тою порой Агамемнон привел всех старейшин ахейских
В ставку свою, где обильное им предложил угощенье.

И к приготовленным яствам старейшины руки простерли.
После ж того, как желанье питья и еды утолили,
Первым средь них излагать свои мудрые помыслы начал
Нестор старик, чьи советы всегда наилучшими были.
Доброжелательно к ним обратившись, он слово промолвил:

"О, многославный Атрид, о, владыка мужей, Агамемнон!
Кончу я слово тобой и с тебя же начну. Ты родился
Многих народов царем, и тебе же Кронид Олимпиец
Скипетр вручил и законы, чтоб ими ты правил разумно.
Вот отчего тебе должно и слово сказать и послушать,

И подчиниться порой, если сердце побудит другого
Слово на благо сказать, — от тебя ж исполненье зависит.
Буду теперь говорить то, что кажется мне наилучшим.
Ибо никто среди нас не сумеет придумать решенье
Лучше того, что и ныне, и с давних уж пор замышляю, —

С тех пор, как ты, о, Зевесов питомец, из ставки Ахилла,
Гневом объятого, деву насильно увел Бризеиду,
Против желанья всех нас. И хоть долго тебя в это время
Я отговаривал — ты, уступая надменному сердцу,
Лучшего мужа обидел, которого боги почтили,

Ибо наградой его ты владеешь, насильно отнявши.
Дайте ж обдумать, нельзя ли смягчить его гнев, предлагая
Много подарков отрадных и действуя сладкою речью?"
И, отвечая, промолвил владыка мужей Агамемнон:
"Старец, вполне справедливо мои ты вины обличаешь.

Не отпираюсь и сам, согрешил я тогда. Тот воитель
Стоит дружины большой, кого Зевс полюбил в своем сердце
Ныне его он почтил, погубивши немало ахейцев.
Но согрешивши тогда, и последовав пагубным мыслям,
Ныне желаю мириться, и выкуп назначу бесценный.

Славные эти дары я исчислить готов перед вами:
Семь не служивших треножников, золота десять талантов,
Двадцать блестящих тазов, лошадей крепконогих двенадцать,
Первых на конских ристаньях, где брали награды за легкость.
Не был бы тот бедняком безземельным, нужды не терпел бы

В золоте ценном, кому бы досталось так много сокровищ,
Сколько наград эти кони своей быстротой принесли мне.
Семь подарю ему жен, безупречно искусных работниц,
Семь лесбиянок, всех женщин красой далеко превзошедших,
Избранных мною, когда он Лесбос покорил населенный.

Всех подарю — и меж ними ту деву, что силою отнял, —
Дочь молодую Бризея. Верну ее с клятвой великой,
Что не всходил к ней на ложе, ни разу в любви не смешался,
Как у людей среди жен и мужей происходит обычно.
Эти подарки сейчас все готовы. Но если в грядущем

Город великий Приама дозволят нам боги разрушить,
Пусть он придет, когда будем делить меж собою добычу,
Золотом целый корабль для себя пусть наполнит и медью.
Пусть меж троянскими женами сам изберет себе двадцать
Самых прекрасных наружностью — после Елены Аргивской.

Если же в Аргос вернемся, в Ахею, текущею млеком,
Зятем его нареку, наравне возвеличу с Орестом,
Кто в изобилии полном воспитан, последнерожденный.
Дочери три у меня, что цветут в пышнозданном чертоге:
Ифианасса, а с ней Лаодика и Хризотемида.

Пусть он в Пелеев дворец без подарков, какую захочет,
Милой женой отвезет, — я ж в приданое ей предоставлю
Столько добра, как никто своей дочери не дал доныне.
Семь отделю я ему городов, хорошо населенных:
Гиру, средь ярко зеленых лугов, Кардамилу, Энопу,

Скрытую низко средь пастбмщ Анфею, священную Феру,
Город прекрасный Эпею, Педас, виноградом обильный.
Все подле моря лежат, от Пилоса песчаного близко.
Люди живут в них богатые овцами, также быками.
С богом его наравне они чествовать будут дарами,