Ирина Маркова - Стихотерапия

… Пейсы остаются с человеком,

И с полей доносится: «Еврей!»…

Лейся звонко, лейся песня! —

Нашей жизни парадокс.

Вьётся локон, вьются пейсы —

Крут, как прежде, ортодокс!

Светит месяц, светит ясный

Средь бесхозных, средь полей.

Наша участь не напрасна —

Ты – еврей, и я – еврей.

В поле белая ромашка,

В поле диких трав настой.

Влезу в русскую рубашку,

Стану – вылитый Толстой!

Стихнет в поле шум осенний,

Пробежит по полю дрожь.

Стану – вылитый Есенин —

Русый локон, словно рожь.

Отменю в чужбину рейсы

В вечном шуме городском,

Только стать мешают пейсы

В русском поле колоском.

В поле – колос, в реке – грека —

Суета и ерунда.

Только пейсы с человеком

Остаются навсегда.

Мильоны вас…А нас …Мы оба тут.

И сравнивать, опричь друг друга, не с кем.

И сразу всем ВДОМЁК, кого дают:

Да, это мы, Иртеньев и Вишневский.

. . . . . . . . . . . . . . . . .

Когда уж братских нет литератур,

Но – разногласья с собственною тенью, —

Немного есть трагичнее фигур,

Чем два ферзя: Вишневский и Иртеньев…

Немного есть трагических фигур,

За кем Вишневский выступает тенью,

Быть тенью нынче, видимо, – гламур,

Тем более, таких, как сам Иртеньев.

Живут в литературе два ферзя —

Заложники таланта и успеха,

Отдельно их рассматривать нельзя,

Они – Вишневский и, конечно, – Чехов.

Поэтам дан единственный маршрут —

В венце лавровом под небесной сенью,

И сразу всем «вдомёк», кого дают —

Их два ферзя – Вишневский и Есенин.

А если на природу вышел ты,

Остановись у леса на опушке,

Чтоб отдохнуть от шумной суеты —

На ум придут Вишневский, ну и …Пушкин.

Их два поэта – только и всего!

Их сравнивать, опричь друг друга, не с кем.

Хоть Пушкин тоже, вроде, ничего,

Но главный-то, конечно же, – Вишневский!

Загадочная, как Россия,

Моя еврейская жена.

Не по годам она красива

И не по внешности – умна.

Жена, бесспорно, поражает:

Она красива и умна,

Хотя немного раздражает —

Меня затмила, сатана.

Не буду обращать вниманья —

Поверьте, я ведь не шучу!

И собственное обаянье

Я, ей в отместку, в ход пущу.

И я заржу, как мерин сивый,

И полетит со всех сторон:

«Он белозубый и красивый,

И – не по внешности – умён!»

…верьте на слово, без аналитики,

есть сегодня нанополитики.

Служба сервиса их – о, не новая.

Те же нанополиттехнологии.

Есть учёные, есть аналитики,

Есть писатели – чудо-ораторы,

Где-то есть ещё нанополитики,

Где-то нано– строчат литераторы.

Среди нанопредпринимателей

На ошибках лишь умные учатся,

А вот горе– и нанописателей

В микроскоп рассмотреть не получится.

В мире водятся наноискатели,

А вишневскими вирши слагаются.

Нано– трудятся нанописатели,

Нанотворчество нам предлагается.

Да, немало их, нанокопателей,

Их строка, к сожаленью, не льётся.

Почему же за наночитателей

Им порой нас держать удаётся?!

«Чуден Днепр при тихой погоде…»

Это Гоголь – без «как бы» и «вроде».

Гоголь великий без «как бы» и «вроде»

Днепр нам представил при тихой погоде.

Гоголь проспект обрисовывал Невский,

Но, извините, ведь он не Вишневский —

Если читает стихи при народе,

Чуден Вишневский при всякой погоде.

Классик реальный – звезда в небосводе,

Он гениальный без «как бы» и «вроде».

… Как сладко петь при всём

честном народе!..

Но слаще петь по дружбе, в меру

сил.

Каррерас не вписался в Паваротти,

Но я, Вишневский, мастеру

вмастил.

Поэт – не оперный певец,

Но спеть мечтает при народе.

Сказал Вишневский, наконец,

Что он вписался в Паваротти.

Известный лозунг не забыть,

Как путь, что классиком указан:

«Ты можешь мастером не быть,

Но мастеру вмастить обязан!»

…Приближался день вершины лета,

. . . . . . . . . . . . . . . . .

День открытых, в том числе, пивных.

. . . . . . . . . . . . . . . . .

Первые шеренги хит-парада!

Люди, без которых нет житья.

Дева Лера. Вольфыч, Хакамада.

Глызин и Газманов. Ну и я.

. . . . . . . . . . . . . . .

Впрочем, я ещё в «Кафе поэтов» —

. . . . . . . . . . . . . . .

В первой тройке литавторитетов.

… В полночь мне Иртеньев позвонил.

Много нынче праздников забытых —

Стоит помнить лучшие из них.

… Отмечался как-то день открытых,

С позволенья вашего, пивных.

Я – на первых строчках хит-парада,

Без меня парада вовсе нет.

Вслед за мной – Иртеньев, Хакамада,

Мой же выше всех авторитет.

Захожу в пивную – что за диво?!

Там авторитеты как во сне

Вместо кружки пенистого пива

Лавровый венок несут ко мне.

… Лета приближается макушка.

Телефон звонит сквозь толщу лет —

Слышу голос: «Здравствуй, это Пушкин!

Ты, Вишневский – литавторитет.

В первой тройке лидеров, не скрою,

Пальма явно первенства твоя, —

Пушкин продолжал, – поэтов трое:

Лермонтов, Вишневский, ну и я».

…Я не требую виз у ОВИРа,

не прошу у Корчного ничьей, —

дайте! просто! ключи! от квартиры!..

Ведь сегодня нельзя без ключей…

. . . . . . . . . . . . . . . . .

Я шатаюсь под тяжестью лиры,

вот скончаюсь, так будете знать…

Лишь созвездье Ключи от Квартиры

с пониманием будет мерцать…

Я – поэт, и поэт от сатиры,

Знаменитый поэт, наконец,

Но шатаюсь под тяжестью лиры —

Непосилен лавровый венец.

Мне не легче, друзья, час от часа,

Муза смотрит сурово-строга,

А пытаюсь залезть на Пегаса,

Так слабеет в коленке нога.

Хоть в широких кругах я известный,

Но не просто прожить самому —

Я поэт, в своём роде, неместный,

Так подай же читатель ему!

Обойдусь я без новенькой лиры,

И Тойоту заменит Пегас,

Мне ж подайте ключи от квартиры,

Чтоб к поэзии пыл не угас!

И я в новенькой этой квартире

С Музой вместе слезу уроню,