Ирина Маркова - Стихотерапия

…На той ветке приворотной

юность я прощебетал —

«Сокол», «Войковская», «Водный

стадион», «Речной вокзал»…

Живя на станции «Спортивной»,

Я был ребёнок позитивный,

Порою убегал от мамы

К друзьям на станцию «Динамо».

Когда ж в поэзию влюбился,

На «Маяковской» поселился.

Метро я схему повращаю —

Свои мечты повоплощаю.

Но верю – силы я утрою —

Метро «Вишневская» открою.

…Пусть мой уже не одинокий

– белеет парус…

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

И лес сквозь зубы зеленеет, и речка

чувственно блестит,

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

Мой первый друг, мой друг

прелестный,

ещё ты дремлешь – это низко, агу,

красавица, проспись…

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

вы далеко направились, товарищ,

не позволяй Душе кемарить!..

Поэзия открыла много

В природе истинных чудес —

Поэт выходит на дорогу

Сквозь иней зеленеет лес.

Поэта подгоняют строки,

И он поспешно хмурит бровь,

Белеет парус одинокий,

А друг прелестный дремлет вновь.

Вишневский видит: сквозь туманы

Вновь пробирается луна,

Он понимает – про поляны

Стихов напишет он сполна.

Затем про честных правил дядю —

Прекрасный стиль, чудесный слог —

Он сочинит в момент, не глядя —

Никто б так выдумать не смог.

Он не даёт душе лениться —

Творит, платочек теребя.

«Душа обязана трудиться!» —

Поэт цитирует себя.

Открытий чудных ворох вышел —

Он их озвучивает вслух.

Стихи же эти где-то слышал

Вишневский – парадоксов друг!

Он неустанно пишет строки —

Не слышал-слышал – в том ли суть?

… Белеет парус одинокий,

Блестит в тиши кремнистый путь.

Никто бы не узнал про это,

Про «гений чистой красоты»,

Не будь Вишневского-поэта,

Что с гениальностью на «ты».

…Себя я нёс вперёд стихами,

. . . . . . . . . . . . . .

Замечен был средь бела дня.

Анфан терибль – меня ругали…

. . . . . . . . . . . . . .

«Вон из Москвы!» – Лужков ногами

любил затопать на меня.

Недоумение на лицах:

Стихи строчит Терибль анфан,

Затем читает их в столице,

Встав в полный рост во весь экран.

Анфан Вишневским оказался,

Не унимался – он таков!

Когда ж стихи читать пытался, —

«Вон из Москвы!» – кричал Лужков.

Шло время. Поменялись власти.

Терибль анфан – на пьедестал,

И тут не унимались страсти —

Он хлопать сам себе устал.

Был вид его довольно странен,

Стихи горланил во всю мочь,

Когда его в сердцах Собянин

Вперёд стихами вынес прочь.

…Нет, не прекрасное Далёко —

чисто конкретное Однако…

. . . . . . . . . . . . . .

Я не хочу, чтоб замирали

Сердца, взволнованные мной.

Я не хочу, чтоб замеряли

Путь тормозной, путь тормозной!..

Его стихи идут в атаку,

От них покоя вовсе нет.

Скривив лицо, кричит: «Однако!» —

Его стихам читатель вслед.

Нет, не «прекрасное Далёко» —

Стихов напор идёт стеной.

Стезя словесного потока

Путь обещает тормозной.

Трещит Вишневский, как сорока,

Стихи слагая без труда.

…Но их в «прекрасное Далёко»

Пошлёт читатель навсегда.

…Если Птица Счастья

выронит меня,

адвокат Макаров

вызволит меня!

. . . . . . . .

Адвокат Макаров,

он авторитет!..

В честь него назвали

чёрный пистолет

. . . . . . . .

Мне не раз Каспаров

говорил в слезах:

«Если б не Макаров —

всем нам вечный шах!..

Макаров адвокат намедни

Вдруг оказался сам не свой:

Как прочитал поэта бредни —

Хоть в лес беги, хоть волком вой.

И, претерпев ночные бденья,

Он явно выбился из сил —

Ведь защищать свои творенья

Поэт Вишневский попросил.

…Он защищал стихов три тома,

Достал свой чёрный пистолет,

Но против лома нет приёма,

И от стихов защиты нет.

…И помогал ему Каспаров,

Но дело было – полный швах!

И понял адвокат Макаров:

Грозит поэту вечный шах.

В ферзи Вишневский не годился,

За пешку дрался адвокат,

Но как неистово ни бился,

Вишневский заработал мат.

Мораль:

Коль в бой идёшь не с той фигурой,

Бессилен даже пистолет —

Борись хоть всей адвокатурой,

Но от судеб защиты нет!

…Каких не встретишь только

личностей

В больнице (гор) психиатрической.

. . . . . . . . . . . . . .

Как важно верить в тихий час:

Однажды выпишут и нас!..

В больнице (гор) психиатрической

Один поэт – поэт лирический —

Он ждёт в надежде одного —

Однажды выпишут его!

На выписку давно просился —

Главврач на это согласился.

Прошёл и сложности, и тренья —

Главврач – он тоже человек.

…Вишневского ж стихотворенья

Никто не выпишет вовек.

Хоть умоляй его, хоть плачь,

Бессилен даже главный врач —

Ведь в кому впал зав. отделенья,

Прочтя его стихотворенья,

У медсестёр случился жар,

Ушёл с работы санитар,

Чуть не сошёл с ума психолог,

Напился анастезиолог,

И убежала со двора,

Стихи услышав, медсестра,

Главврач уехал за границу —

Закрыли эту психбольницу.

…А кто успел стихи прочесть —

Давно в палате номер шесть.

…Если б не был прописан в

Палате —

я стал бы медбратом.

. . . . . . . . . . . . . .

Кстати, братский привет

как 7-й, так и 5-й палатам.

Ну и братьям по разуму – всем:

Михалковым, Запашным…

И, кстати, Люмьерам!..

Я бы стал президентом,

когда б уже не был премьером.

Вишневский наш рождён был хватом —

Итоги подведём, итак —

Неплохо быть друг другу братом,

Но без медбрата нам никак.

Вишневский это понимает,

Медбрат в палате номер шесть

Привет по-братски посылает

Всем, кто в других палатах есть.

Все вопрошают о медбрате —

Медбрат не платит за простой

Люмьерам, что в седьмой палате,

И Михалковым из шестой.

Но что бы значили Люмьеры,

Когда Вишневские не спят

И пробиваются в премьеры

Всех вышеназванных палат.

Вишневский лидером зовётся,

Кричит: «Люмьеры не по мне!» —

К Медведевым в палату рвётся

Он с обостреньем по весне.

Раздать медбратьям дивиденды

Вишневский почитал за честь,

А сам он станет президентом

Видать, палаты номер шесть,

И целый ряд палат возглавит,