Дмитрий Волчек - Полуденный демон

отшельник яму развернул
средь глины и навоза
и чудится далекий гул
и стоны паровоза

железный зверь к тебе идет
в пылающем веночке
он плоть тупую раздерет
на мелкие кусочки

рабочий класс встречает месяц май
на тормозе поблескивает сперма
играй гармонь о мать твою играй
про то как поступила с олоферном

коварная юдифь про то как вспыхнул куст
и спас господь исака от закланья
играй гармонь про то как взмыл от уст
эола пух про то как на веранде

мы пили чай в андроповском году
вокруг уже черемуха сияла
и быдло жадно ерзало в саду
и змейка из глазницы выползала

ходят женщины как птицы
участковый взад-вперед
«не пора ли вам жениться?»
любопытствует народ

что такое? почему?
«не пора ли к аналою?»
и хрипящую муму
тянут жадно за собою

слушай милое созданье
вот окопы мирозданья:

здесь торчат глаза пустые
наблюдая от тоски
в перистальтике россии
тощей иволги крюки

горел ли петербург? горел
горела ли москва? горела
из штабеля промерзших тел
старик вытягивает тело

больная жучка умерла
но было ей узнать отрадно
что злая шерсть ее пошла
на нить суровой ариадны

следил игру полутеней
комета помешала
немилосердный сноп огней
вот пемза вот мочало

хотелось спинку потереть
да ноги онемели
в огне бы адском их погреть
а не в сырой постели

развязкой славен водевиль —
он кротко улыбнулся
у няни персик попросил
и соком захлебнулся

зорге! зорге! по пещере
эхо булькнуло слюной
пробормочешь символ веры
господи! ступай за мной

в каждом коврике железном
промежуток должен быть
а присмотришься: там бездна
окунуться и забыть

как истлевшие пенаты
половицами скрипят
и топорщатся наяды
будто стая октябрят

скаут шорты приспустил
руки на груди сложил

это лирика сплошная
смутная и роковая

вцепится что твой удав
душит душит сука блядь

мышонок ночь провел в сетях небесной нивы
гиметский мед из горлышка журчит
а строгий господин ревниво
все говорит и говорит

о том что жизнь прошла неутоленной
о том что в сердце прячется игла
о том как горек мед влюбленный
и трудно встать из-за стола

как брюхо вскинулось как сперма обмелела
и смерть клешнями стискивает тело

ты весь со мной «от пейс до гениталий»
и пусть совдепия шумит
в ушах как плебс на карнавале —
боец не спит

он левой прядь перебирает
а левой — в изумрудный пах
где сонный теплится израиль
в моих губах

он навалился падают в подвал
хитрец гнатон на дафниса напал
старик в карман залез и шарит там и рыщет

бесцельная в раю трепещет нить
но не сорвать ее не разрубить
дивись лука мудищев

на эту вереницу лепестков
на это чудо нотрдамдефлера
вопящее средь мирных облаков
как пятки страстного танцора

о чем тюльпан заговорил
то вовсе непонятно
чугунные крюки уродливые пятна
клокочет жаба под скалой
орел витает над иглой
жужжит предсмертное веретено
и тянет нить пугливо
«еще мы живы живы живы»

но вот — по черепу лопатой
но вот — кастетом по зубам
но вот — прикладом по хребту

тогда взвиваешься крылатый
к порозовевшим облакам
в немыслимую высоту

над расцарапанным столом
аптекарь мухою летает
как бы резвяся и играя
солдату предлагает бром

но через несколько минут
наперекор его веленью
предвосхищая наслажденье
взвивается тяжелый уд

он тряпки жалкие сверлит
вотще натягивает жилы
люциферические силы!
ангина кариес бронхит

стыдись: в покинутой дали
тоскует пальма одиноко
и воет наклонясь к востоку
когда проходят корабли

грамм морфия вколоть иль соблазнить мальчонку
порок и смерть безжалостно горят
и взявшись за руки пронзительно и тонко
на шухере свистят:

«тикай! тикай! легавый настигает!»
фонарь кладбищенский чадит
природа ползает нагая
и с ненавистью говорит:

«порок и смерть язвят единым жалом
все кончено психея убежала
так безобразно и легко
как на плите советской молоко»