Лев Маляков - Заряна-печальница

Ходит по двору подсвинок,
Носом пробует плетень.
Кот ленивый возле кринок
Стережет котовью лень.

Словно дрема
Нескончаем,
День улегся у ворот.
Бабка балуется чаем
После утренних хлопот.

День за днем течет,
Как в сказке.
Всё тут ясно, что к чему.
Мудрость дедовской закваски
С давних пор живет в дому.

Старый тоже
Старым не был —
Бедовал и воевал.
И, случалось,
Верил в небыль,
Что сбивала наповал.

Было всяко:
Ел мякину,
Лыко драл, растил овес,
Пас колхозную скотину…
Вот —
До пенсии дорос.

Старику теперь не к спеху
Торопить остатки лет:
Всей деревне на утеху
Телевизор сладил дед.

Ставит мачту и антенну —
В доме,
Как на корабле.
Надо видеть непременно,
Что творится на Земле.

Бабка,
Больше для порядка,
Поворчит на старика…
Пригорюнилась двухрядка
На столе у верстака.

Ох жарынь,
Ну и день —
Ни конца ни края, —
Сдвинув солнце набекрень,
Едет стог к сараю!

Под стог о м тягач урчит
От натуги басом.
А в кабине
Как в печи,
Хоть бы кружку квасу!

Хоть воды
Один глоток,
Чтоб душа остыла!..
Марья шали уголок
Крепко прикусила.

За рулем перемоглась:
Не уйдешь —
Работа.
Ой, земли родимой власть,
Марьина забота!

С посвистами, вскриками
Рюмками звенит —
Свадьба многоликая
Катится в зенит.

Половицы охают
На особый лад.
Каблучищи грохают
Невпопад.

Вздрагивают бровушки
У девчат крылом…
Лишь осталась вдовушка
За столом.

Опустила синие,
Затаив тоску;
Бабий август инеем
Прикипел к виску.

Думы тучей вислою
Накатились вновь:
Где-то там,
  под Вислою,
Сгинула любовь.

Ей на долю выпало:
Всё одна,
  одна…
Не могла, да выпила
Горькую до дна.

Потому и сдобрены
Памятью-слезой
Свадьбы наши добрые,
Словно май грозой.

Я рос в краю,
Где дорожат копейкой
И знают цену черствому куску.
Березы там,
За старой водогрейкой,
Роняют в пруд весеннюю тоску.

Березам что,
Им на Руси — приволье,
Не то что вдовым бабам на селе.
Им нипочем любое семиполье —
Идут посевами, навеселе.

А вот немужним,
Кинутым и вдовым —
Кормить Россию
И растить ребят…
Июнь колышет веником медовым,
На крылья подымая голубят.

Июнь, июнь,
Качни сердца нел ю бы
И зарони в забытые огонь,
Полынные,
Застуженные губы
Теплом улыбки запоздалой тронь!

Уже не за горами бабье лето,
Посентябрило з а годя виски.
И никакого малого ответа
Не ждется
От березовой тоски.

Единственная грезится отрада,
Июнем прожитым висит на волоске,
Что, может быть,
Заботиться не надо
Об этом самом
Завтрашнем куске.
«Деревеньке, заряне-печальнице…»
Деревеньке,
3аряне-печальнице,
Не судьба называться селом.
Никогда не сидела начальницей
За высоким сановным столом.

Ей привычно
Руками натруженными
Угощать, —
Не самой гостевать…
На роду ей,
Как видно, присужено
Мужиков да солдаток рожать.

А солдата судьбина
Не сладкая —
Ой не все возвратились домой!..
Свет дивуется русской солдаткою,
Что не ходит по м и ру с сумой.

Ну а русична
Маялась с малыми,
Как могла подымала сирот
И глядела очами усталыми
На проселка крутой поворот.
Горькой доле своей не поддакивала,
Улыбалась сквозь слезы весне.
Залежалое горе выплакивала
Потихоньку от малых, во сне…

А сыны
(Из которых и я)
Подрастали.
Упреков не слыша,
Уходили в иные края,
Где, казалось им,
Небушко выше.

Ты стояла,
Глядела им вслед,
И молчала в печали сердечной.
С той поры —
И на тысячи лет —
Горесть,
Гордость твоя —
Бесконечны!

Полюшко виды видало,
Поле живет не с твое:
Горькие песни певало,
Тощее знало жнивье.

М е жи стояли,
Как стены,
Только попробуй затронь —
Вспомнит межу непременно
В пасху христову гармонь.

Благословленные властью
И помолившись кресту,
Колья со злобною сластью
Бились на шатком мосту.

Пенясь, река завивала
Сбитых в крутые ключи…
В голос жена причитала,
Только кричи не кричи…

С майского ярого поля
В шаткое вдовье крыльцо
Веет голодною долей —
Углится бабье лицо.

Будь же ты проклята,
Клята,
В поле родимом межа!..
Нам ли не помнить, ребята,
Время стыда-дележа?

Нас,
Кто о межах по книжкам
Вычитал страшную суть,
Поле вздымало, как вышка,
В завтрашний день заглянуть.

Щедро оно одаряло
Нас прямотою борозд,
Выдало смалу орала,
В небе —
По пригоршне звезд.

В пожни
Мы к батькам послушно
Бегали, видно, не зря.
Зябкими росами души
Нам омывала заря.

Нрав непокорный и кроткий —
Псковским увалам сродни.
Валкой мужицкой походкой
Вышли в недобрые дни.

Помним не кровные счеты
Дедов в сивушном чаду —
Старосты знаем работу
Мы в сорок первом году.

Жилистый,
На руку крепкий,
Филька свой час не проспал.
Даже урядника кепку
Где-то, подлец, раскопал.

С хлебом на скатерти белой
Бил чужеземцам поклон…
Полюшко,
Что ж ты хотело?..
Старый вернули закон.

На поле Филька покоен —
Как же — евона взяла!
Щупает землю ногою,
Землю,
Что людям была

Радостью,
Родиной,
Болью,
В ней и восход и закат…
В бороздах крепкие колья,
Словно занозы, торчат.

Враз обескровились зори,
Криком хотелось кричать!..
Горькое плакало горе
В полюшке нашем опять.

Будто и не было детства.
Вот он —
Мужания срок.
Приняли дети в наследство
Мести нелегкий зарок.

В дружбу подпольную веря,
Мы в лопоухий бурьян
Ставили,
Словно на зверя,
Волчий на Фильку капкан.