Генрих Гейне - Стихотворения. Поэмы. Проза

В свою могилу. Я взглянул…
В ушах раздался страшный гул,
В очах померкло… Я скатился
В могильный мрак — и пробудился.

Себе я сам предстал в виденье сонном:
Я был в нарядном шелковом камзоле.
На светский бал закинут поневоле,
Я милую узнал в кругу салонном.

«Так вы невеста? — молвил я с поклоном. —
Желаю вам успеха в новой роли».
Но сердце сжалось у меня до боли,
Хоть равнодушным говорил я тоном.

Внезапно слезы хлынули ручьями
Из милых глаз, опущенных в печали, —
Был нежный образ унесен слезами…

О звезды счастья, сладостные очи,
Я верю вам, хоть вы мне часто лгали
И наяву, и в сонных грезах ночи!

Мне снился франтик — вылощен, наряден,
Надменно шел, надменно он глядел.
Фрак надушен, жилет блестяще-бел,
И что ж — он сердцем черен был и смраден.

Он сердцем был ничтожен, мелок, жаден,
Хоть с виду благороден, даже смел,
Витийствовать о мужестве умел,
Но был в душе трусливейшей из гадин.

«Ты знаешь, кто он? — молвил демон сна. —
Взгляни, твоя судьба предрешена».
И распахнул грядущего завесы.

Сиял алтарь, и франт повел туда
Любовь мою; они сказали «да!» —
И с хохотом «аминь» взревели бесы.

Что разъярило кровь во мне?
Клокочет грудь. Душа в огне.
Пылает кровь в горячке злой,
И злой меня снедает зной.

Взбесилась кровь и рвется вон…
Ужасный мне приснился сон:
Властитель тьмы мне подал знак
И за собой увел во мрак.

Вдруг некий дом я увидал:
Горят огни, грохочет бал,
И пир горой, и дым столбом.
И я вступаю в этот дом.

Справляют чью-то свадьбу тут.
Звенят бокалы. Гости пьют.
И я в невесте узнаю —
Кого?! — Любимую мою!

О, боже! То она, она
Теперь с другим обручена…
В оцепененье я притих,
Встав за спиной у молодых.

Вокруг шумели… Я застыл…
Сколь горек этот праздник был!
Сидит невеста — вся огонь.
Жених — он гладит ей ладонь.

Он наполняет кубок, пьет,
Пригубив, ей передает…
Молчу, дыханье затая:
То не вино, то кровь моя!

Невеста яблоко берет
И жениху передает.
Он режет яблоко… Гляди:
То сердце из моей груди!

В их взорах нега, страсть, призыв…
Любовно стан ее обвив,
Поцеловал ее жених…
И — смерть коснулась губ моих!

И, словно мертвый, я поник.
Свинцом сковало мой язык…
Но снова танцы! Шум и звон!
И вот плывут — она и он.

Я нем… Я мертв… Конец всему.
Он к ней прильнул, она к нему.
Он что-то шепчет ей… Она
Краснеет, томно смущена…

Я выплатил выкуп, чего же ты ждешь?
Ты видишь, я весь — нетерпенье и дрожь.
Кровавый сообщник, меня не морочь:
Невесты все нет, а уж близится ночь.

От кладбища веют, летят холодки;
Невесту мою не встречали ль, дружки?
И вижу, как призраков бледных орда
Кивает в ответ, ухмыляется: «Да!»

Выкладывай, с чем ты пришел ко мне,
Ливрейный верзила, в дыму и огне?
«В драконьей запряжке мои господа
Прикатят — недолго их ждать — сюда».

Ты, маленький, низенький, в сером весь,
Мой мертвый магистр, зачем ты здесь?
Безмолвно ко мне обращает он взгляд,
Трясет головой и уходит назад.

Косматый мой пес, ты скулишь неспроста!
Как ярко сверкают зрачки у кота!
К чему это женщины подняли вой?
О чем это нянька поет надо мной?

Нет, нянюшка, песенкам прежним конец,
Я нынче, ты знаешь, иду под венец;
Баюкать меня теперь ни к чему, —
Смотри-ка, и гости — один к одному!

Друзья, как любезно, не ждал никогда б! —
В руках у вас головы вместо шляп.
И вы, дрыгоножки, вы тоже пришли:
Что поздно сегодня сорвались с петли?

А вот на метле и старушка карга.
Благослови же родного сынка!
И ведьма, трясясь, выступает вперед;
«Аминь!» — произносит морщинистый рот.

Идут музыканты — к скелету скелет,
Слепая скрипачка пиликает вслед;
Явился паяц, размалеванный в прах,
С могильщиком на худых плечах.

Двенадцать монахинь ведут хоровод,
И сводня косая им тон задает,
Двенадцать попов похотливых свистят
И гнусность поют на церковный лад.

А ты, старьевщик, надрываешься зря,
На что в преисподней мне шуба твоя!
Там есть чем топить до скончанья веков, —
Останками смертных — царей, бедняков.

Несносен горбатых цветочниц вой —
Знай, по полу носятся вниз головой.
Вы, рожи совиные, — без затей!
Оставьте! К чему этот хруст костей!

Поистине, с цепи сорвался ад.
Их больше и больше, визжат и гудят;
Вот вальс преисподней… Потише вы, эй!
Сейчас я увижусь с подругой моей.

Потише вы, сброд, или попросту прочь!
Себя самого мне расслышать невмочь.
Как будто подъехали к дому теперь?
Кухарочка! Что же! Открой им дверь!

Привет, дорогая! О, что за честь!
И пастор тут! Не угодно ли сесть?
Хоть вы с лошадиным копытом, с хвостом,
Я ваш, преподобный отец, целиком!

Любимая, что ты бледна, как мертвец?
Нас пастор сейчас поведет под венец;
Я кровью ему заплатил, это так,
Но плата, в сравненье с тобою, пустяк.

Колени склони, дорогая, со мной! —
Она на коленях — о миг неземной!
Прижалась ко мне — там, где сердце мое,
И в жутком восторге я обнял ее.

Я волнами локонов нежно обвит,
И сердце у сердца любимой стучит.
Стучат от блаженства и боли сердца
И к небу стремятся, к престолу творца.

Восторгом сердца беспредельным зажглись
И рвутся туда, где священная высь;
Но здесь, на земле, торжествует зло:
Нам ад возложил свою длань на чело.

Гнетущего мрака угрюмый сын
Свершает над нами венчания чин;
Кровавую книгу он держит в руках,
В молитве — кощунство, проклятье — в словах.

И вой, и шипенье, и свист кругом,
Как грохот прибоя, как дальний гром…
Тут вспыхнул огонь, ослепительно-синь,
И шамкает старая ведьма: «Аминь!»

Бежал я от жестокой прочь,
Бежал, как безумный, в ужасную ночь;
И старый погост миновать я спешил,
Но что-то манило, сверкало с могил, —