Елена Егорова - Угрешская лира. Выпуск 2

Живые часы страны дальной
Идут – говорят – музыкально.

Он ветру дал голос органа:
Он флейтой свистит и кларнетом;
Есть песнь и в волнах океана,
Есть голос и в камне согретом [16].

И слышали наши тевтоны
По рощам певучие стоны.

И чудная рифма природы,
Всегда музыкальное эхо
Поёт, удаляясь под своды,
Куплеты печали и смеха.

И с речью своей музыкальной
Течёт ручеёчек кристальный.

Нет! не вотще в крестовые походы
Сражалися Европы всей сыны:
С добычей чести, славы и свободы
Они пришли в туманные страны.

Они познали духа превосходство
Над телом персти во Святой Земле;
Они завоевали благородство,
Луч света заиграл на их челе.

Не страусовы перья наклонились —
Птенец Египта веял над главой;
И варвары железные смягчились,
И Запад стал, как Полдень голубой.

В его щитах лилеи Назарета,
Архангела – посланника цветы,
И сердце, пламенем любви согрето,
Украсило девизы и щиты.

И рыцарь стал противник вероломства,
Поборник веры и защитник дев,
И завещал как дар в своё потомство
Любовь и честь, и справедливый гнев.
<���…>
И шпагу треугольную вложили
Вместо меча в блестящие ножны;
Любовь и честь пред жизнию почтили
Европы обновленные сыны…

В быстрой светлой реке, в голубом ручейке
Солнцу весело плыть, отражаться;
Но по ка́мням весной ручейки с мостовой
В снеге тающем грязно слезятся.

Хотя к ним солнца лик и не светло приник,
Но все так же их греет, целует.
Но в прозрачных река́х, в водяных бугорках
Как оно веселится, ликует!

Точно птиц золотых блещет стая на них,
И плывут, обгоняя друг друга…
Как доспех боевой с чешуёю стальной —
Так блестит водяная кольчуга.

И за птицами свет по реке вдоль идет,
И с любовию их провожает…
Как лазурный глазет, весь синея, блеснет —
Так луч солнца в воде отливает.

Так святая душа и в миру хороша,
Вся одета, согретая светом,
Хотя будь во дворце, хоть в дыму шалаша,
Хоть в порфире, под царским глазетом.

Но и грешным душам, как нечистым ручьям,
Хоть и тёмное, есть упованье.
Что и их не минёт, и в слезе их блеснёт
Солнца мира тепло и сиянье.

Еле слышу слова,
Ну а ласки уже забываю.
Не взошли стебельками
Певучие строки стиха.
Песнь давно умерла,
Но слышны ещё звуки рояля.
А любовь заметают
Слепые, глухие снега.

Не забьётся костёр,
Где мы утлый огонь раздували,
Где гуляли весною,
Влюблённые, только вдвоём.
Майский ландыш увял,
Лепестки отцвели, отпылали.
Умер хрупкий цветок,
Но жива ещё память о нём.

Аромат клеверов,
Тихий плеск вечеров
И рыданье гармони.
Звёзды падают в ров.
Возле тёмных дворов
Не рассёдланы кони.
В переплёте окна
Двое – он и она.
Их любовь мимолётна.
По квадрату окна
Из укрытья война
Шьёт строкой пулемётной.
Он прикрыл звёзды глаз
И зарёю угас.
Отлюбил. Отсмеялся.
Пробил гибельный час.
Тихий медленный вальс
На струне оборвался.

Характерами не сошлись
Для пересудов в высшем свете.
Любовь бессмертнее, чем жизнь —
Узнали только перед смертью.
Не замолчать, не закричать
О том не в состоянье были.
Печальных взглядов два луча
Плеснули светом и разбились.

Птицы осенние кружатся в медленном вальсе.
В дыме заката полощут листву вечера.
– Помнишь, – промолвила, – здесь ты любил целоваться.
– Помню, родная, но всё это было вчера.

Белые лебеди плыли по синему полдню.
Запахом мёда дышали в лицо клевера.
– Как ты берёг меня, как понимал меня, вспомни.
– Помню, родная, но всё это было вчера.

Вместе с тобой мы, а кажется, вроде не вместе.
В модной причёске тяжёлая прядь серебра.
– Что же нам делать, чтоб прежние чувства воскресли?
– Верить друг другу, как верить умели вчера.

Всей душою любил —
не дождался ответной любви.
Руки зря простирал —
в пустоту упирался руками.
Не увидевши глаз,
припадал к василькам голубым,
К голубым родникам
припадал молодыми губами.
Поцелуйте её —
ту, что мне целовать не пришлось.
Приласкайте её.
Моей ласки она испугалась.
Я склоняюсь пред нею
травою под бисером рос,
Оставляя любовь,
что печалью во мне разливалась.

День душистой полынью пропах
И забрызгался искрами света.
Сладко нежится лето в лугах
На разливах душистого ветра.
Сладким духом несёт по селу.
Опускаются крылья заката.
Всем святым воздавая хвалу,
Топит баню солдатка солдату.
Кипятком окатила полок.
В тишине напевает чуть слышно.
Баня спеет. Трещит уголёк.
Ковш плеснёшь – хлещет пар в потолок.
Знойным воздухом каменка дышит.
В кадке около каменки розовой
В варе варится веник берёзовый,
И, чтоб крепче был банный парок,
В туеске остывает квасок.
В низком чане настояны травы.
Полбутылки стоит на сугрев,
Чтоб служивый прогрел все суставы,
А душою и телом окреп.
Сколько лет мужа с фронта ждала,
Изнывая в тоске, Катерина.
Дождалась и тотчас расцвела,
Как нашедшая счастье дивчина.
Он, желанный, стоит перед ней,
Изнурённый, заросший щетиной
Синий призрак из царства теней.
Только призрак вполне ощутимый.
Снял бельё, снова вышел на свет,
И ожили военные драмы.
На груди места целого нет,
Всюду горькие, грубые шрамы.
Поглядишь – скажешь, как воевал,
Почему пропадал он без вести.
Хорошо, хоть цела голова,
Да и руки и ноги на месте.
До бровей опуская платок,
Катерина добавила пару.
Пригласила:
– Ложись, муженёк!
Я сама твои кости попарю.
Ой, ты баня, берёзовый дух,
Ослабевшему телу зарядка!
Ходит веник, горячий, как юг,
По рукам, по плечам, по лопаткам.
Ходит веник. Смотри, не плошай,
Принимай его сладкую песню.
Пусть насытится вволю душа
И усталое тело воскреснет.
– Хватит! – молит мужик, сам не свой,
Соскользая обмылком с прилавка.
Окатился холодной водой —
И в предбанник, на свежую травку.
Жёнка квасу со льда поднесла,
Сладко мужу в глаза посмотрела.
В теневой уголок отошла
И застенчиво, тихо разделась.
Тот же час или песню запели,
Иль в полнеба заря расцвела,
Иль мадонна с холста Боттичелли
На родимую землю сошла.
В знойном теле сады пламенели.
Звал испугом застенчивый взгляд.
И, как тёплые ливни апреля,
Косы звонко стекали до пят.
Помоги мне понять, мать родная,
Как такие, забыв пересуд,
Красоту в чистоте сохраняют,
Чистоту через муки несут.