Владимир Сосюра - Стихотворения и поэмы

Счастье в новом дне, дне,
в вольной стороне.
Видишь, светит солнце юга,
руку дай свою, подруга,
улыбнись ты мне.

Настанет час расплаты, —
мы в буре мировой
отбросим супостатов
на Запад огневой.

Возрадуется всякий
в раскатах канонад,
где наших танков траки
победно прогремят.

Я жду вас, дней воскресных,
чтоб стяги расцвели,
вам поклоняюсь в песнях,
чудесные мои.

Небес шелка синеют,
как росы на стерне,
и пушки всё слышнее
в родимой стороне.

В окна смотрят рыдающим строем
дни осенние, хмурится лес.
Океанским кровавым прибоем
Украина шумит до небес.

Там — враги, там — великое горе,
хочет враг в этот дикий поход
погасить наши ясные зори,
загрязнить зеркала тихих вод.

Там трава под копытами вянет,
тяжко стонет Славута-река,
черный танк землю ранит и ранит,
птица черная рвет облака.

Там орудий огонь над рекою,
прямо в сердце огонь этот бьет,
и Донетчина милая к бою
для расправы с врагами встает.

И от Черного моря до моря,
где синеют извечные льды,
мы встаем и, по-воински споря,
бьем врага и смыкаем ряды.

Не страшит нас пожарищ завеса,
защищаем мы землю свою,
и стоят Ленинград и Одесса,
как твердыни, в кровавом бою.

Час придет, и в степях Украины,
как давно, в восемнадцатый год,
враг узнает рубеж свой единый —
он могилу свою здесь найдет.

Будут вишни, акации снова
звать в просторы, в счастливую даль…
Неба ширь, не смотри же сурово
сквозь заплаканных окон печаль!

Мой друг, не до песен сегодня! Заданье —
пусть слово, как штык, заблестит!
Горят под бомбежками светлые зданья,
моя Украина горит.
В ту степь мое сердце летит, где курганы,
где счастье цвело предо мной,
где в берег Славутич мой, скорбный, туманный,
стучится кровавой волной.
И гнев, как пожар, загорается в жилах,
как сад под грозою, в ночи…
В Неметчину братьев, сестер моих милых
в оковах ведут палачи.
По всей Украине отравою черной
фашистов орда расползлась,
и только, как прежде, сражаясь упорно,
врагам не сдается Донбасс…
Всё так же по рельсам летят эшелоны,
а в них — молодежь, земляки.
Под утренним солнцем, багряно-червонным,
широкие блещут штыки.
Всё так же над плесом мечтает калина,
где юность моя протекла;
и мать всё грустит в ожидании сына
в той мазанке с краю села.
Всё слушает… громы рокочут глухие…
И вдаль всё глядит поутру…
А сын в том краю, где леса вековые
под снегом шумят на ветру…
Я слышу сквозь бурю: «Сыночек, сыночек!..»
А зарево — меди красней.
В огне Украина… Туда, что есть мочи,
лети, мое сердце… скорей!..

Какой-то гул плывет над нами
и нарастает всё сильней…
Перекликается с громами
огонь зенитных батарей.

По тучам саранчи, что плыли,
движеньем опытной руки
к зениту жерла устремили
в защитных касках пареньки.

Меж них и сын мой. Точно целит
он свой удар по стае злой.
Гудят кровавые метели
и на земле, и над землей.

Огонь и смерть с тобою рядом.
Но ты, мой сын, будь тверд в бою,
каким был я тогда, в двадцатом,
под пулями врага, в строю.

Тот самолет, что с неба падал,
простор крылом подбитым бьет.
И может, сбил его снарядом
сын — продолжение мое…

Мы победим, — зима звенит,
снега твердят об этом.
Об этом ветер говорит,
летя над белым светом.

Об этом звезды говорят,
горя в ночном просторе,
и брызжет их лучей каскад
всем палачам на горе.

Поет об этом солнце нам,
сверкая с небосвода.
Мы знаем, что победа там,
где правда и свобода!

О, знаем мы, что так не будет.
А нынче день тяжел и строг,
и чувствуют и слышат люди
удары кованых сапог.

Уж не поют здесь соловьино,
и вся в крови лежит она —
моя родная Украина,
цветов и солнца сторона.

Но не померкла наша слава.
Сражаются в дыму войны
за честь, за волю и за право
ее любимые сыны.

Они пошли в часы невзгоды…
Но день придет, и вновь туда,
где ясны зори, тихи воды,
они вернутся навсегда.

И грянет песня соловьино,
чтоб пленной никогда не быть,
и встанет, встанет Украина,
чтоб снова и творить и жить.

Песни боевые
и в беде поем.
Мальвы ледяные
на стекле моем.

Дым от папиросы
вьется голубой.
Вьюги и морозы
занялись Уфой.

За Уфой равнины
в снежной тишине,
Мальвы Украины
на моем окне.

Когда фиалка синим оком
блеснет меж тоненьких стеблей
и встанет месяц над потоком,
как песня юности моей, —

я сквозь туман, мутивший взоры,
сквозь мглу, что путь пересекла,
увижу киевские горы
и древней Лавры купола.

Увижу радостно, как встарь, я
Владимирской горы уклон,
и на Шевченковском бульваре
шумящий явор, тихий клен,

и улицу, где ночью синей
бродил не раз… Моя весна
дохнет на ранний легкий иней
из незабытого окна…

Там первой песней неумелой
я пел любимой блеск очей.
И черный кот в манишке
белой меня там встретит у дверей.

Ой, в лугах, полях — туманы,
небо в сизой мгле.
В темной роще — партизаны,
а враги — в селе.

Но блеснут светлы, румяны
зори в темной мгле.
Будут в селах партизаны,
а враги — в земле.

В чистом поле — кони вражьи,
где дорог кресты.
А по снегу, в заовражье,—
красные цветы.

Над долиной — карк вороний,
сыч в лесу — пу-гу!
Не цветы, а сгустки крови
в поле на снегу.