Николай Велимирович - Молитвы у озера

И знаю, что на теле моем писал дух мой, и на духе моем — писало тело моё. Но се, когда изглажу писание духа моего на теле моем, и тела моего — на духе моем, все ж не останется книга ненаписанной.

Когда и весь мiр исторгну из себя — вновь вижу в себе книгу, запечатанную семью печатями. Твоя то книга, Господи. То писание Господа моего. Кто распечатает книгу Божию, кроме Бога Единаго?

Кто признает Тебя Отцом, того и Ты признаешь сыном, и открываешь сыну книгу, и читаешь тайны. Печать за печатью ломаешь Ты, и читаешь ему тайны.

Напрасно читают меня люди — им не прочитать меня. Они прочитают только то, что мiр написал на мне и во мне. Но глазам их не прочитать того, что за печатями.

Немного слов в книге той, но каждое слово — как пламень острое; долгое, как бессмертие, и сладчайшее всех услаждений мiра сего.

Семь слов — семь духов и семь жизней, три горних и три дольних, связанные посредине нерасторжимо в единый пламень неумирающий.

Святое мужество неба и девичья женственность земли, опоясанные поясом непорочным, украшенным семью звёздами.

Но кто смеет рассыпать бисер перед теми, которые питаются гнилыми яблоками? Кто смеет читать тайны Твои тем, которые грамотны лишь на жирные буквы мiра?

Невидимая рука старается писать повсюду в мiре, но мiр рвётся и силится писать своей мёртвой рукой — мёртвые буквы свои.

Господи Всемилостивый, призри на тех, кто взирают на Тебя, и управи руку их, дабы, когда пишут на себе, писали бы Твоё имя и внутри и снаружи.

Всемудрейший Боже мой, управи очи избранных Твоих на печати книги Твоей, дабы с молитвою ожидали и с разумением читали, когда Ты неслышно и неспешно будешь разламывать тайны печати.

Мало послушных, Господи, а верующие есть.

Мало тех, кто неотрывно глядят на Господа своего и идут за взглядом Его.

Ищу послушных, Господи мой, и делюсь радостию с ними. Рассказываю им о путях Твоих и о мудрости Твоей, и подтверждают рассказ мой. И радость свою мы умножаем и делим между собою.

Слушаю рассказ послушных, как Ты уклонил преткновения с пути их, и добавляю свой рассказ, и комната наша наполняется небом.

Все происшествия, что произошли с нами, просеиваем сквозь сито мелкое закона Твоего, и плевелы отпадающие зовём своими, а чистое зерно остающееся — Твоим.

Исчисляем, что все муки, все слезы и все страдания наши имени ради Твоего идут нам в прибыток.

Что пользы нам в вере с воскресения на воскресение, если не связывает нас ежедневно со взглядом Господа нашего?

Есть верующие, Господи Боже наш, но послушных мало.

Кому буду послушен, если не буду — Могущественнейшему? Разве упавшие поднимут меня, и смертные — разве укрепят меня?

Кому буду послушен, если не буду — Мудрейшему? Разве неучи научат меня и невежды — разве скажут мне истину?

Кому буду послушен, если не буду — Святейшему? Разве грешники сохранят меня, и убийцы — разве спасут душу мою?

Как назвали бы заблудившегося человека, который бы заметил огонь в ночи и не направил стоп своих к огню тому?

И как бы назвали кормчего, который бы увидел маяк на пристани и повернул бы корабль в сторону?

Тем же именем можно назвать верующих, но непослушных.

Ощутил еси жало непослушания моего, Любовь моя, прости!

С тех пор как меня ранила любовь Твоя, жжёт меня стыд от воспоминаний о небрежении моем.

Я украсил себя верою в Тебя, словно цветами, и ходил по путям своим, не замечая, как след в след сопровождает меня любовь Твоя.

Теперь открылись у меня глаза на любовь Твою. Больно ранил Ты меня, и рана жжёт меня, как огонь.

Кому исповедую грех мой, как не Тебе, Которому и согреших?

Зачем исповедоваться мне непослушным, которые скажут: не особенно согрешил ты, ибо и мы творили то же? Своим грехом будут оправдывать грех мой, и не дадут мне утешения. Сделают свой грех мерилом правды между мной и Тобой и присудят правоту грешнику.

Больно ранил мя еси любовию Твоею, и рана жжёт мя яко огнь.

Вновь милость Твоя безмерна, и Ты отворил мне глаза прежде чем умер я.

Прости, Господи, и повелевай слугою Твоим!

Как Ты и теперь кротко глядишь и повелеваешь, будто никогда и не согреших Тебе!

Повелевай, Господине, и хлещи кнутом, и помоги совести моей хлестать меня.

Больно ранил мя еси, и рана жжёт мя яко огнь.

Пусть. Пусть жжёт меня как три огня, пока не привыкну быть послушным, словно ангел небесный!

Пока послушность воле Твоей, Господи, не станет единственной усладой дней и ночей моих, до скончания века.

Приими жертву слова моего,Отче мой, — лепет дитяти покаянного приими, Отче мой!

Исправи слово моё истиной Твоею и приими его к подножию ног Твоих.

Окади жертву мою благоуханием молитвы святительской и не отринь её, Трисолнечный Владыко светов.

Более речистую жертву приносят Тебе круги ангельские, но их слово струится к ним от Тебя и возвращается к Тебе, не смешанное с немощию тьмы и в горле грехом не сдавленное.

Нищ есмь, и другого ничего не имею изнести на жертвенник Твой, разве слово сие.

Но если бы я приносил Тебе тварей, — я приносил бы слова. Ибо что суть твари, как не слова? Всю вселенную исполнил еси языков, кои суть пламени, когда Тебе хвалы возносят, и — вода, когда Твои хвалы себе нашёптывают.

И если бы я принёс Тебе агнца, — я принёс бы Тебе слово.

И если бы принёс Тебе птицу, — принёс бы Тебе слово.

Зачем приносить мне чужое слово Господу моему, — чужое, а не своё?

Кто учинил мя господином чужой жизни и чужой песни, чужого пламени и чужой жертвы; кто?

Моё слово — жизнь моя и песнь моя, пламень мой и моя жертва. От Твоих взял и Тебе приношу, — приими и не отвержи, Мати, преисполненная милости.

Отобрал я горсть пшеницы с нивы сорняка, приими хотя бы одно зерно из руки моей, — и учинишь мя счастливым.

Из одного зерна Ты можешь замесить хлеб, достаточный для народов.

Прими лепту мою, Сыне Воскресителю, прими и не отвержи лепты убогого.

Прими жертву мою не за меня, но за кого-либо ещё беднее меня; есть ли такой?

У кого нет и столько, сколько у меня есть, за него прими жертву мою; есть ли такой?

Как гармонь, сдавил меня мiр; едва захватил я воздуха — и всхлипнул. Пусть ангелы Твои придадут благозвучия всхлипу моему, и отнесут его пред Тебя, любовь моя.

Вспоминаю все доброе, что Ты сделал мне за всю жизнь мою, неутомимый Провожатый мой, и приношу Тебе в ответ единственный дар от себя.

Не приношу Тебе всего себя, ибо весь я несмь достоин сгореть на пречистом жертвеннике Твоём. То, что предназначено смерти и тлению, не могу принести в жертву Бессмертному.

Прими жертву словес моих, о Триединый Букет Цветов; лепет дитяти новорождённого прими.