Ринат Валиуллин - Стихи для гурманов

– Знаете, почему я вас выбрала?
Вы очень умны.
– Разве это играет какую-то роль,
если чувства?
– Безусловно.
Я от вас без ума, без мозгов.
Вам достаточно взять снисходительно
эту любовь.
И не спорьте —
кто-то
из нас двоих обязан
оставаться в рассудке.

– Девушка,
вам одиноко?
– С чего вы решили?
– Плитка шоколада на вашем столе
исчезает со скоростью света.
– Хотите?
– Спасибо, я полюбуюсь.
Вы целуете дольку за долькой,
как любимые губы.
– Нет,
я их кусаю,
для того чтоб
на некоторое время
оставить в покое свои.

– Я натягиваю чулок,
мою вторую кожу.
Тебе нравятся мои ноги?
– Ты могла бы быть и тактичней,
всё-таки утро.
– Как такое может не нравиться?
– Вот и я говорю.
Сам бы такие носил,
но зачем мне внимание мужчин?

Грусть – это нормально для города.
И она грустила,
долгими вечерами осенними
вязала носки из собственных переживаний,
читала по глазам редких подруг
то, чего не могла найти в книгах,
путаясь в сетях паутины,
принимала ванны
из крепкого кофе,
спрашивала кота
время от времени:
– А что,
может быть, завести мужчину?
Он отвечал ей молча:
– С таким-то телом
для тебя не проблема,
даже я завожусь, поверь мне.

– Что это вы заказали себе?
– Классический студень.
– Улыбаетесь?
– Просто похоже.
– На характер?
– Немного.
Вы никогда не спешите.
Красивый и сонный,
что хочется разбудить,
воткнув вилку фразой:
«Любите меня, любите
или забудьте».

– Опять любовные романы?
– Они меня вдохновляют.
В каждой любовной книге
свои листья, своя грустная осень.
И их листаю
и успокаиваюсь
мыслью:
оказывается, бывает и хуже,
другие страдают сильнее.
– Зависит всё от писателя,
от тех человечков бумажных,
что он напридумывал.
– Вот-вот, напиши мне,
что у нас будет дальше…

– Не замечаете, сударь,
вы стоите на моей ноге?
– Извините, задумался.
– Что тут думать?
Вы уже ног женских не чувствуете.

– Вы что – шизофреник?
– Нет.
С чего это вдруг?
– Мы с вами два дня как знакомы,
а вы предлагаете
жить вместе.
– Вы мне нужны.
– У вас глаза такие красивые,
а мне их придётся мозолить.
Сердце открытое,
я буду им хлопать, как форточкой.
Вы хорошо подумали?
– Я в вас влюблён,
а это мешает думать.
– У вас же всё есть.
– Но этого мало.
– В ваши светлые мысли
я буду вгрызаться капризами.
– Стерва?
– Вы догадались?
– Мне вас как раз не хватало.

Откуда вы так хорошо знаете женщин?
Может, я с ними живу.
Вам что – больше не с кем?
Это природа.
Вам нравится этот климат капризный:
то капает, то волнуется,
то спокойно, то ветрено?
Я люблю катаклизмы.

Наконец она вышла.
– Ну, как тебе это?
– Слишком красное.
«Страсти и так хватает», —
размышлял он вслух,
поглядывая на часы.
– Это?
Она скоро преобразилась.
– Слишком изящное.
Ты в нём ослепишь толпу, —
смотрел он нетерпеливо.
– Это?
Скинула она то, что было,
в примерочной
и нырнула в другое.
– Слишком блестящее —
остановит движение в городе,
будет мозолить
чью-то немую ревность.
Ты помнишь,
я всё ещё не люблю магазины.
– Может быть, это?
Осталась она совсем голой
к его замечанию.
– Это мне нравится,
проверено временем.
– Девушка! —
крикнул он громко.
– Заверните вот это,
моё любимое,
во всё остальное,
что мы уже перемерили.

– Снилось что-нибудь?
– Кошмары.
– По-моему, ты вставал ночью.
– Нет, это я только пришёл,
лёг к тебе ближе,
а ноги у тебя длинные-длинные,
по ним льётся шампанское,
и ты сама не своя,
а стойка барная,
сколько бы ни укрывался пивом…
– Значит, виновен?
– Чего только не было,
но вина, как всегда, не хватило.

Утро.
Откинув одеяло
ладонью,
он долго размешивал
ингредиенты своего лица.
Наконец, сон был сброшен.
Она тоже проснулась,
потянулась к нему губами.
– Неужели ты будешь есть этот суп?
– Я люблю твою щетину.
Прикоснулась.
Он почувствовал,
что любовь
проверяется утренними поцелуями.

– Как тебе Виктория?
Правда, хорошенькая?
– Да,
она чудесна.
– Вот и общайся с ней,
а меня не трогай.
– У тебя с головой всё в порядке?
– Это тот самый случай,
когда нельзя соглашаться с женщиной.
Как ты не поймёшь:
комплиментов заслуживает
только та, что рядом.

Я помню, вы говорили, что не способны.
Не знаю, что на меня нашло.
Теперь под одной нескончаемой кожей
вы признаётесь в любви,
и я не смею мешать.
Я тоже думал – железный.
Куда там!
Стоило вам прикоснуться,
оказалось, что шёлковый.

Нужная вам, падшая?
Нет.
Вот и не ставьте меня в неудобное положение.

Я не знал, что вы курите.
Я ещё и выпить могу,
если есть настроение,
вина, даже виски.
Я такую как раз и искал.
ИзбалОванную?
Красоту.
Вредными привычками?
Нет, искренностью.

– Что-то мы не ругались давно,
без скандалов довольно скучно, —
начала она мыть посуду,
к жениху обращаясь.
Ну придумай хоть что-нибудь,
дай мне причину,
плесни голой правдой.
– Я тебе изменил.
В раковине взвизгнула чашка.
– С кем?
Ты уверен?
Она тщательно вытерла кухонный нож
и воткнула его в молчание:
Не на ссору
это тянет – на преступление.
кафе и сигареты
В одной руке горстка кофе,
в другой сигарета.
«Где же любовь моя?» —
буду губами пытать их долго,
они – тихо помалкивать,
пожимая плечами,
пока совсем не исчезнут.
Я оплачу счёт
этой жизни и прочих,
выйду,
так и не дождавшись ответа.

– Позвольте, сегодня я угощу.
– Если только любовью.
– Вам со страстью,
изменой, капризами,
со скандалами
или ласковую?
– Мне покрепче,
я люблю неразбавленную.

Поцелуй – самое приятное из всех молчаний.

– Почему, я вхожу,
ты даже не оборачиваешься,
весь в экране?
– Дорогая, давай не будем.
Если хочешь, я чувствую красоту затылком.
– Ну скажи тогда, во что я одета?
– Ты стоишь – прекрасная, голая,
объятая полотенцем.
Я и так знаю, что ты красива,
и все это знают.
– Да,
но хотелось, чтобы не только знали,
но и говорили.