Ринат Валиуллин - Стихи для гурманов 2

– Вы можете забыть
то, что я говорила двадцать минут назад?
– А что вы говорили?
– Что я люблю вас.
– Такое не забывается.
– Значит не можете?
– Не могу.
Что случилось?
– Знаете,
иногда человек
в мгновение может исчезнуть,
то есть совсем разонравиться.
– Да, да, я знаю –
трусость, измена, коварство.
– Нет, банально:
кто-то другой.
Вы видите официанта —
выглядит сексуальней.

– Ну что вы гоните?
– Я не гоню.
– Извольте,
это же стихи.
– А это?
– Розы.
– Вот именно,
притормозите,
не видите – я не готова.
Начните с прозы.

– Одолжите мне поцелуй!
– Вам в кредит?
– Нет,
хотела бы взять ипотеку.
– Выв последствиях уверены?
– Я послушна.
– И на сколько?
– Пока мне не надоест.
– Лет на десять?
– Лет? Что вы,
если только минут.
– Ну нельзя же быть такой ветреной.
– А таким безнадёжно душным?

Закат выливал последние капли мартини
в лазурный бокал уютной хрустальной бухты,
осколки стеклянные с чувством разбросаны
по поверхности моря,
в них уходящее солнце
фехтует на шпагах лучей
и не спеша – волной за волной, шаг за шагом
стирает с песка следы прошедшего лета.
Пляж его сохранил.
– Как красиво! –
сказала она.
– Да, красиво и грустно, –
согласилась подруга.
– Не стоит одной возвращаться туда,
где хорошо было вместе.

– А что у вас в бутылке?
– Любовь.
– Вы уверены?
Дайте попробовать.
– Вы не знаете, что вы пьёте,
это же яд,
чистый яд!
– Спасибо,
я-то думала: отчего мне хреново?

Как бы она ни была хороша,
она знала,
что рано или поздно это пройдёт.
Мысль навязчивая,
казалось бы, далёкая и чужая,
пугала
и поедала мозг,
пока не появился тот самый,
который сказал:
– Девушка,
я вижу вас что-то тревожит.
– Мне срочно
необходимо за вас выйти замуж.
– Уверены?
Вы меня плохо знаете.
– Важно другое:
вы видите то,
что до лампочки остальным,
я давно такого искала.

– О чём ты мечтаешь утром?
– Чтобы не будили.

– После твоих поцелуев
невозможно быть пуританкой.
– А после твоих – всё остальное безвкусно.
– А ты продолжаешь?
– Что?
– Ты всё ещё прикасаешься,
будто хочешь убить меня ими.
– Чем?
– Прикосновениями.
– Я бы хотел.
– Я бы тоже.
– Как жаль, что нельзя
заняться любовью в трамвае.

Я сам себе повод,
я сам себе причина,
вчера вечером блевал в Фонтанку,
но она не стала грязнее.
Красота города,
центральная его часть
постарела,
как и вечер,
закат ли вызвал отвращение
и рвоту,
мужик ли?
Он подошёл ко мне и спросил:
– Тебе плохо? —
Видимо хотел чем-то помочь
сказав:
Следуй моим указаниям,
посмотри на этот дворец, —
я посмотрел, —
теперь на воду, –
она качалась, –
теперь на катер.
Он рвался из этой реки, как из меня что-то,
мужчина спросил:
Тебе стало полегче?
– Не знаю, но лучше ты отойди,
чувствую, сейчас меня вырвет.
И я рванул в Фонтанку своим фонтаном,
предшествующими воспоминаниями:
Мы сидели на изогнутых телами белых скамейках,
вино лилось через дырки сыра
в чрево,
веселье вздрагивало зелёными верхушками деревьев,
я в окружении женщин
красивых,
они ушли,
но красота осталась.
Теперь в её компании меня полоскало в реку
сухим белым,
женщин заменили прекрасные здания,
я блевал на красоту,
вспоминая китайскую мудрость:
«чтобы много брать,
надо много отдавать».

Дождь,
и этим всё сказано.
Смочена репутация города.
Все строят крыши над головой.
Настроения ноль.
Хотя одна из далёких мечт
сама собою сбылась.
Какое-то время все могут жить
в отдельных домах зонтов.

Жизнь длиной в одиночество
сторчалась на смысле,
кухня преданно пахла окном,
пепельницей и сосисками.

Сквозь стекло взгляд уткнулся в шнягу,
в утро, в проданный понедельник,
снизу жёлтых страниц бумагу
перелистывал пальцами веник.

Вылил в мутный бокал остатки вины
выпил залпом без вкуса, без общества,
под дождём расстрелянный у стены
обстоятельств длиной в одиночество.

Не люблю, когда сразу дают,
сигарете сломал позвоночник,
погасил. В спальню, в ложе, в пи…
к женщине длиной в одиночество.

– А что ты хотела от мужчин?
Они все любят только тех, кто парит им мозг.
Стоит тебе стать ласковой и покладистой,
все чувства куда-то испаряются:
всё чаще он задерживается на работе,
всё меньше поцелуев,
всё реже секс.
Потом уезжает на три дня в командировку.
Возвращается,
и ты ощущаешь по его первому холодному поцелую,
что больше он тебя не любит,
потому что мозг уже ему парит другая.

Утро проспал,
убрал вместе с постелью в дерево шкафа,
там, в глубине древесины, обнаружил одежду.
Голым ходить по квартире
или всё же немного пустить трикотажа?
Есть ли тут кто-нибудь, кроме меня
такой же интимный?

Нет никого
даже тех, в кого изощрялся влюбиться,
что-то ущербное
в этом сквозило возвышенном слове,
я пробежался
по хижины чётким паркетным границам,
здесь никого,
кто бы мог мне о нём бескорыстно напомнить.

– Вам бы мужчину.
– А вам бы хорошенькую женщину.
– Я одного знаю.
– У меня тоже есть на примете.
– Хотите, познакомлю?
– Я вижу вы тоже не против.
– Вы робкий.
– Вы скромная.
– Давайте откроемся,
я Даша.
– Меня зовут Митя.
– Очень приятно.
– Вы знаете, почему люди боятся знакомиться?
– Боятся кого-нибудь разлюбить.

А ты говоришь, что нет любви,
смотри, сколько её,
кругом валяется,
окон губы жуют огоньки,
обнажённые ноги витрины,
глаза, волосы, рты
смешанные в порыве,
люди, ни больше ни меньше,
проститутки любви и пьяницы,
они конченые психотики,
решаясь на самоубийство,
хотят,
требуют, чтобы их любили,
рвали для них букетами звёзды,
глотали золотые шпаги соборов,
застилали постелей пляжи
с одеялами моря,
признаниями набивали тумбочки
с петлёй из любви на шее
оргазма.
Люди жаждут оргазма,
город даёт многим,
здесь есть кого полюбить,
есть кого сделать поклонником,
надо только набраться смелости,
видишь,
скользит не спеша
её рука по бедру желаний,
диктует почерк,
чувствуй себя явлением
даже среди запаха плесени,
октября, холода, дрожи холерики
выйди на улицу, красота,
пусть все ох…