Мухаммед Физули - Лейли и Меджнун

Владычица прекрасного цветенья.

Луна в ночи веселья и забвенья!

Когда ко мне ты милостива так

И мне любви моей вручаешь знак, -

Иди и дальше по стезе любовной

И о дороге позабудь греховной.

Душе моей уйти не позволяй,

Пусть стон и плач не льются через край.

Склонись к тому, кто бедами терзаем,

Зачем пренебрегаешь этим краем?

Коль ты мне друг, то близкой будь со мной,

А недруг - то пройди хоть стороной!

Ведь ты в блаженстве пребываешь нежном, -

Я предан горю и скорбям мятежным.

Ты веселишься в радостном кругу,

А я снести мученье не могу.

Но на стезе любви возможно ль это?

Ужели в том есть верности примета?

О верности ты правду ль говоришь?

Тогда зачем ты от меня бежишь?

Пусть канут в омут бедствия разлуки,

Причины и последствия разлуки!

Должна ты днем и ночью быть со мной;

Я - твой; другому ли владеть тобой?

Но если Ибн-Салам мешать нам будет

И путь свиданья преграждать нам будет,

То дай мне знать, и мы с тобой вдвоем

Трон злого рока вздохами сожжем".

Когда он клад раскрыл, в душе таимый,

Зейд снова в путь пошел к его любимой.

Свече он молвил слово мотылька.

Весть соловья прочел средь цветника

О кравчий, как вертится небо наше!

Как пузырьки вина крутятся в чаше!

Чудесная алхимия - вино:

Из праха золото творит оно.

Вино спасает, - и того довольно, -

Когда нас мир терзает очень больно.

С вином - наш мир считай пустой мечтой;

Души не услаждай пустой мечтой.

Природа времени непостоянна,

Боятся мудрецы его обмана . . .

. . . Печалью по усопшим заболев,

Глашатай неба начал так напев.

Что Ибн-Салама небосвода сила

В мишень для стрел Меджнуна превратила.

Чтоб меж друзьями не было преград,

Лить слезы каждый из двоих был рад.

Так Ибн-Салам, бессильный раб несчастий,

Страдал в своей неразделенной страсти.

Тоска любви, которой нет страшней,

Доводит до небытия людей.

И сила этой страсти без предела

В кольцо согнула Ибн-Салама тело.

Не мог ему дать силы талисман, -

От горя пожелтел он, как шафран.

И предан неизбывному томленью,

Лежал он, сходный с собственною тенью.

Здоровье ухудшалось каждый день,

Благих надежд исчезла даже тень.

Лекарства не нашлось для Ибн-Салама,

От горьких бедствий не нашлось бальзама.

Нить жизни мученика порвалась

Душа страдальца с вечностью слилась.

Кто, в мир придя, его не покидает?

Кто, совершенный, тленности не знает?

Уж так решило время издавна,

Что осенью сменяется весна.

Теперь предлог был у Лейли законный,

Чтоб вопли слышали ее и стоны.

И вот, скорбя о злой своей судьбе,

Лицо она царапала себе.

Она свои одежды раздирала,

Пред знатным и простым равно рыдала;

Сломала трон, сожгла свой дом в слезах,

Свои наряды превратила в прах,

И мускусные кудри разметала;

Слыхало небо, как она рыдала.

Дало цвет скорби синий небо ей,

А пламя - пепел для ее кудрей.

Есть у арабов, говорят, обычай:

Коль муж становится судьбы добычей,

Год или два должна скорбеть жена,

Во власть рыдании тяжких отдана.

Лейли признала правильность обряда, -

Ведь были вздохи для нее отрада.

Как будто бы прощалась с мертвецом,

Рыдала ночью и стонала днем.

Скорбя и день и ночь неутомимо,

Она вернулась вскоре в дом родимый

Но у родных она скорбела вновь,

Лилась из сердца беспрестанно кровь.

В душе своей она не раз упрямо,

Рыдая, поминала Ибн-Салама:

"Да будет Ибн-Салам превознесен, -

Любовь мою еще возвысил он.

Он с уст моих печать сорвал кончиной,

И мир теперь знаком с моей судьбиной" [84] Скромность Лейли не позволяла ей при жизни Ибн-Салама открыто горевать - его смерть дала ей эту возможность. .

Узнав, как неба повернулся круг,

В пустыню Зейд пошел, как верный друг.

Увидел он: Меджнун многострадальный

Среди зверей стоит один, печальный.

И рассказал Меджнуну верный тот,

Что сделал с Ибн-Саламом небосвод,

И добрую ему поведал новость:

"Соперник твой познал времен суровость.

Да, уничтожен Ибн-Салам судьбой, -

Лейли вернулась радостно домой".

Меджнуна поразила весть такая,

Ее стеня он принял и рыдая.

Был Зейд его печалью изумлен,

И поразился плачу друга он.

Что значит смерть соперника? Удача!

Ее смеясь встречают, а не плача.

Тогда об этом он решил спросить.

На свет извлечь искомой правды нить.

Ответствовал Меджнун: "О друг мой верный,

Ведь эта смерть позор мне беспримерный.

Отдавший душу дорогой - блажен,

А не отдавший - взят пустыней в плен.

И дружба у меня к нему - не злоба,

Мы пламенно ее любили оба.

Но он, отдав ей душу, слился с ней,

Стал совершенным на стезе своей.

Я, грешный, не достиг того удела -

Тоска моей душою овладела".

Влюблен лишь тот, кто душу любимой отдает, -

Любви совсем не знает, кто душу бережет.

Вручить любимой душу - вот высший долг любви,

А кто не отдал душу - не совершенен тот.

Кто отдал душу милой - и вечный мир вкусил,

Не лучше ль тех, чью душу разлуки скорбь гнетет -

У мотылька влюбленный пусть учится любви, -

Ведь мотылька лишь пламя смертельное влечет.

Ничтожен тот, чья вечно блаженная любовь

Походит на источник живых, блаженных вод.

Недуг любви лекарством никто не исцелит,

И, лишь отдавши душу, спасешься от невзгод.

Не хвастай, будто душу вручил любимой ты, -

Тем Физули лишь славен - и горд им небосвод.

Когда Лейли вступила в дом отца,

Она все поминала мертвеца.

Все горше делались ее рыданья,

Все множила она свои терзанья.

Она звала страдающих людей,

Невольников печали и скорбей.

И с ними пела свой напев печальный,

Обряд возобновляя поминальный.

По Ибн-Саламу плакала она,

Печалью о Меджнуне лишь полна.

В честь одного напев ее угрюмый,

Вознесена к другому скорбной думой

Хоть Ибн-Салама имя на устах,

Другое имя в пламенных мечтах,

И потому в печали безысходной

Красавица могла рыдать свободно.

И ужас пред такой бедой тая,

Недолго с нею пробыли друзья,

И лишь свеча осталась с ней, бедняжкой,

Но и свечу задул вздох боли тяжкой.

"Зачем хранить мне, - думает, - свечу,

И вздохами я молнии мечу?"

И, одинока, предана рыданью,

Так обратилась к горю и страданью:

"Страданье, горе! Прочих бременя,

Одну оставьте в эту ночь меня!

Я к одиночеству легко привыкну,

А вам двоим других друзей я кликну!"

Но, увидав, что бедам нет границ,

Лейли упала перед ночью ниц: