Михаил Армалинский - Чтоб знали! Избранное (сборник)

Вспомни сказку то ли из «Тысячи и одной ночи», то ли из какой-то непронумерованной ночи, когда в темноте мужу подменили жену или жене – мужа, и никто не заметил подмены, то есть еблись вслепую, не глядя. Суть соития именно в его антигуманности, в том, что половые органы верховодят над всеми наслоениями, воздвигнутыми цивилизацией. А противники порнографии стремятся, чтобы государство присутствовало даже при соитии.

Ещё один укор, которым пеняют порнографию, состоит в том, что она без спросу провоцирует сексуальное возбуждение у читателя или зрителя. Однако это лишь следствие, а причина – это изначальное желание человека воздавать Богу оргазмом, и процесс этот вызывает возбуждение у наблюдающих за отправлением этого священнодействия другими. Ведь так можно сказать, что человек ест в ресторане у окна с единственной целью – вызвать голод у всех проходящих мимо.

Бороться следует не с порнографией, а с насилием. Мне очевидно, что возражения против порнографии основаны не на желании предотвратить изнасилования или садизм, а наоборот, изнасилования и садизм используются в качестве предлога, чтобы предотвратить изображение соития.

Если вид половых органов неприличен, то человек таким восприятием оскверняет даже своё одиночество, ибо он должен испытывать омерзение от своей наготы. Насилие же – это подавление обществом исконного желания людей восхищаться видом гениталий и стремиться к их совокуплению. Антипорнографы насилуют естественные человеческие мечты и фантазии, и таким образом антипорнографов следует обвинить в том, в чём они обвиняют порнографию, – в насилии.

Потому-то общество и не хочет перенести акцент своих стараний на борьбу с насилием, поскольку тогда оно должно будет бороться с самим собой, основанном на насилии.

Борьба против порнографии – это социально приемлемая борьба против соития. Люди, больные болимией, умерщвляют себя голодом в убеждённости, что скелетоподобные заключённые в концлагере – это идеал красоты. Точно так же существуют люди, которые морят сексуальным голодом себя и других, будучи уверенными, что сексуальный голод тем лучше, чем сильнее.

Порнография страшна для общества не потому, что она привносится извне, а потому, что она напоминает, открывает помыслы каждого из его членов. И до тех пор, пока люди будут делать вид, что порнография им чужда, до тех пор общество будет стараться её уничтожить, как преступник, который старается замести следы своего преступления.

А вот мой рецепт утверждения порнографии в её законных правах. Борцы против порнографии – это группа больных, которых надо лечить соитием. Больного или больную следует публично доводить до оргазма, причём публика должна реагировать приветствиями и подарками. Испытавший или испытавшая оргазм выбирают себе постоянного партнёра, который будет гарантировать повторение только что испытанного оргазма. Подобное лечат подобным, клин клином вышибают. Вот где христианская идея «люби врага своего» наконец идеально воплотится – в наказании наслаждением тех, кто выступает против соития: им силой должно быть доставлено наслаждение умелыми, юными и красивыми, чтобы, вкусив его, они не имели бы больше причин ополчаться на него, а стремились бы к его повторению. Таким образом, совокупляясь с тем, кто выступает против соития, палач будет любить своего врага.

Так что я не порнограф, а Граф Порно.

Ууух! Отстрелялся. Как тебе это нравится?

Б.

Чем больше я прихожу в себя от своего умо-сердце-члено-помрачения, тем точнее осознаю, что за меня Карен вышла лишь потому, что я первый имел глупость сделать ей предложение. Если весьма привлекательная баба, которая не сидела взаперти, а перепробовала изрядное количество ёбарей, не была ни разу обручена до почти 30 лет, это значит, что все они настораживались, увидев в ней всё то, что я умудрился увидеть только после двух лет женитьбы. И опять – не увидеть, а признаться себе в увиденном. И от этого ещё больший позор. Утешение, что все в любви слепнут, не помогает. Что мне все?!

Её любовника Энди, пьяницу, она назвала джентльменом, когда я спросил, кто это на фотокарточке, пришпиленной к стене у неё в кухне. Она с ним торчала четыре года. Он ей, как она призналась, жениться не предлагал. У Энди был ребёнок от какого-то там брака, и он, пьянь, всё же понимал, какой мачехой может стать Карен для его отпрыска. Да и женой тоже. Так что, когда она спуталась с новым мужиком и решила, что пора с Энди кончать, а потом, когда с новым распуталась и позвонила обратно Энди, мол, давай опять, Энди сказал, нет уж, милочка, поздно. Почему поздно, я не знаю, то ли он лучшую бабу нашёл, то ли раскусил Карен и решил больше о неё не пачкаться, то ли по ещё какой здоровой причине, но с ней встречаться он больше не захотел. Этим он разбил её сердце, и она наплакалась всласть. Это она мне сама рассказывала, я у неё ничего не выпытывал – вот дура-то, ко всему прочему.

И ведь любовница она была отвратительная – надо же мне было попасться на такую бабу, ну, что в ней было хорошего? Лицо? Да и то когда накрашено. Одушевлённая пизда? Да и то Карен ею пользоваться как следует не умела и стыдилась того немногого, что умела. А ведь пизда была в кольцах сильных мышц, как змея изнутри. Так и есть – ёб змею.

Вот тебе ещё образчик из бездны омерзительного, которую она в себе носила и лелеяла. Карен потела обильно по любому поводу и без. Если я потею от бега, то она – от ходьбы. Стоило ей пошевельнуть пальцем, как у неё под мышкой выступал пот. Естественно, что она потела и во время ебли, и тогда это было возбуждающе. Она сидела на мне, даже не двигалась и просто жужжала вибратором, а между грудей у неё начинали расти капельки пота. Ну а если ей действительно приходилось пошевелить бёдрами, то она буквально обливалась потом. Держа руки на её бёдрах, я чувствовал, как пот стекал на мои пальцы, капли стремились вниз по её животу, затекали в пупок и орошали лобок.

В остальных же случаях её безмерное потение было противно. Она подшивала к каждому платью подмышники и не переносила любое проявление жары – лицо и тело становились жидкими. А пот её был жирным.

Наверно, потому она больше всего любила заниматься любовью под душем, чтобы пот сразу смывался. Карен наклонялась, левой рукой она оттягивала ягодицу, чтобы мне открылась пизда, а правую она устремляла к клитору. Ей больше всего нравилось, чтобы я двигался как можно быстрее, и тогда она сразу кончала. Я же ненавидел душевую любовь. Во-первых, потому что вода вымывает смазку и приходиться смачивать слюной член несколько раз, ведь и слюна смывается водой, и надо выкручиваться, чтобы уклониться от струй. А во-вторых, я не люблю быстрое движение, во всяком случае в начале и в середине. В конце, любишь не любишь, а скорость овладевает тобой. Но с самого начала впадать в торопливость как-то несподручно и, я бы сказал, бестактно.