Зигфрид Сассун - Стихи о Первой мировой войне

Война разделила жизнь солдата на «до» и «после». Послевоенное будущее, если он до него доживет, рисуется ему потерянным до поры или навсегда раем, который и раем-то был зачастую относительным. О том, как он, этот рай, теперь далеко, сокрушаются в перерыве между боями солдаты-поэты, отложив винтовку и взяв в руку карандаш:

Среди тех, кому не суждено было познать плоды победы, — Карло Ступарич, добровольно ушедший на войну и не вернувшийся с нее. Посмертно награжденный золотой медалью «За воинскую доблесть», он оставил память о себе как надежда итальянской литературы и по праву вошел стихами в антологию Кортелессы.

Литература Великой войны пережила свое время, став частью истории. В поле зрения Кортелессы — десятки авторов, творчество которых отразило военную страду. Это, наряду с Унгаретти и также упомянутыми уже Клементе Реборой, Карло Эмилио Гаддой, Умберто Сабой, Массимо Бонтемпелли и Карло Ступаричем, — Арденго Соффичи, Дино Кампана, Пьеро Жайе, Камилло Сбарбаро, Артуро Онофри Коррадо Альваро, Альберто Савинио, Курцио Малапарте, Джованни Комиссо…

Как многое в поэзии Монтале, строка «Светлые ночи были единым рассветом», выбранная Андреа Кортелессой в качестве заглавия антологии, допускает не одно прочтение. Возможно, это метафора осветительных ракет, висевших до рассвета над окопами, в которых рождались изданные позже или оставшиеся неизданными книги поэтов, доживших и не доживших до конца Великой войны.

Готовясь писать это вступление, я несколько дней подряд задавал своим знакомым вопрос: «Какие народы принимали участие в Первой мировой войне?»

Я почти не сомневался — поляков не назовут. И не ошибся. Объяснялось это просто: как правило, перечислялись не народы, а державы. Единственным исключением оказались не имевшие своего государства чехи. Их назвали раза два, спасибо Ярославу Гашеку.

Впрочем, почти никто не вспомнил и о вполне «государственных» народах — бельгийцах, румынах, болгарах, турках, греках. Сербов, как ни странно, упоминали тоже очень редко. Что же удивительного в том, что не вспомнили про поляков?

Это и не удивляет — между тем удивлять должно. Восточным фронтом на значительном его протяжении была именно Польша — до лета 1915 года в сегодняшних ее границах, а после и уже до самого конца — в границах 1939 года (в Белоруссии и на Западной Украине). В ходе наступлений и контрнаступлений война несколько раз прокатилась по польской земле, сопровождаясь разрушениями, реквизициями, эвакуациями, германо-австрийским оккупационным террором, голодом, эпидемиями. Можно сказать иначе: в четырнадцатом и пятнадцатом году Россия воевала в Польше.

В Первую мировую погибло более полутора миллионов солдат русской армии. Армия Германии потеряла два миллиона, австро-венгерская — полтора. Из этих пяти миллионов павших более четырехсот тысяч были поляками. Если учесть, что общие потери убитыми, пропавшими без вести, умершими от ран во всех воевавших армиях мира составили приблизительно пятнадцать с половиной миллионов, более четырехсот тысяч жизней, брошенных в костер войны нацией без государства, заставляют задуматься — за что и ради чего? Нация без государства — именно так. При всем почтении к европейским народам, обретшим государственность в течение минувшего столетия, автор не рискнет утверждать, что все они в 1914 году были нациями. Но поляки нацией безусловно были — и упорно напоминали об этом Европе на протяжении ста двадцати лет, прошедших после уничтожения польского государства Австрией, Пруссией и Россией в конце XVIII века.

Для польского общества, несмотря на разделившие Польшу государственные границы, являлось аксиомой, что поляки живут в одной стране, пускай этой страны и нет на политической карте. Сообщая о польских новостях, газеты Кракова, Варшавы и Львова так и писали: «в стране». Власти скрипели зубами, но поделать ничего не могли. Тем более что в Австрии поляки сумели в конце XIX века добиться автономии, а в России, после революции 1905 года, — существенно улучшить условия своей национальной жизни.