Елена Фанайлова - Лена и люди

Он сам позвонил сыну,
Маленькому менту,
И сдался властям.
Ничего романтического.
Бывший чеченский контрактник,
Потом охранник магазина.
Она была маленькая училка
Литературы в школе для детей-сирот,
Своих не было.
Иногда давала завхозу в подсобке,
Чтобы он давал ее трудным подросткам
Мыло, порошок и чистое белье.

Его сын требует у ее сестры возвращения
Совместно нажитого имущества.
Сестра отдала стиральную машинку и видеоплеер.
Семья боится, что он быстро выйдет по амнистии.
На суде он сказал:
Я любил эту женщину и скоро с ней встречусь.

Ну, это вряд ли.

А еще он сказал, что как только первый раз ее ударил
И сказал: ну всё, тебе пиздец,
Она его поправила: нет, это тебе пиздец .
А вот это на нее похоже.

Когда я бываю в других странах,
Я понимаю, зачем
Люди там живут и даже
Зачем они там умирают.
Только про свою родину
Не могу ничего понять.

За два часа до самолета в Малаге
В аэропорту имени Пикассо
Позвонил Точкин и спросил:
Ты уже знаешь о Политковской?
За четыре дня до отъезда
Позвонил Витя Сагарев
И сказал, что умер Шведов.
Лёшка был добрый ангел всех журналистов,
Работавших на Северном Кавказе.
Мы познакомились после Беслана.

Если у Бога есть планы
Находиться рядом с теми, кто страдает,
Если у Бога есть планы
Собирать себе новых ангелов, чтобы они охраняли наши
границы, —
Его действия безупречны.

Ольга видит Луизу/Ларису довольно сразу,
Но относит это насчет своего психоза.
Лиза приходит со своим отстегнутым шутовским
фаллосом в руке и говорит:
Ну как тут без меня дела? Обстоятельства? Все в порядке?
Знаешь, я написала ему письмо, своему любовнику и
убийце,
Но это сон Наташи,
Чтобы он как-то немного подобрался,
Если готовится.
Здесь все-таки жестко.
А ты, подруга, не пугайся.

Ольга говорит Луизе/Ларисе:
Леська, ты же знаешь, я всего этого не то что боюсь, но
опасаюсь.
И твоих нездешних понтов, и твоих прежних понтов,
связанных с алкоголем и садомазо,
И твоих прежних синяков на шее,
И нынешнего состоянья,
И твоего агрессивного парня в отсидке,
И этого шевеления занавесок,
И твоего отчетливого призрака рядом с моей кроватью.
И парни мои спят, Марк и Михаил.
Одному завтра на дежурство, другому в школу.

Не тревожь ты меня, Луиза,
А с твоей мамой мы как-нибудь разберемся,
Я ее не обижу,
Сделаю как она просит,
Буду получать за нее пенсию от австрийского брата
И откладывать на ее похороны.

Тут пропели петухи, Лариса кивнула согласно
Неотрезанною головою и растворилась.

Ксения, соломенная Лешкина вдова, говорит из Питера

(Она чуть старше Собчачки; наверное,
В те годы у них было модно называть младенцев женского
пола
В предчувствии неоправославного культа
Ксении Петербуржской,
Основанного известным мракобесом
Святым Иоанном Кронштадским.

Моя-то – не гламурная коза, моя – филолог —
фольклорист,
Знает толк в народных причитаниях;
Они с Лехой познакомились
Где-то на шоссе, по пути в Ферапонтовский монастырь
Несмотря на подобные путешествия, покойный остался
некрещеным.)

Короче, Ксения мне отвечает
На вопрос, снился ли ей Леха,
Примерно таким образом:
Как мне сообщили православные ортодоксы,
Все, что нам снится,
Является проекцией
Наших проблем, связанных с умершими.
У них в это время совсем другие заботы.
Им надо предстоять перед Господом,
Его судом.

(Каким судом, думаю я, нах, Ксюха,
Лёшке, который ездил в Чечню и Беслан как на работу
И заботился не о жратве и славе, а об униженных и
оскорбленных?
О мертвых и поруганных?

Впрочем, конечно, многих его грехов я не знаю,
Прежнего тяжелого алкоголизма И веселого мрачного блядства.
Не моего досужего ума это дело.

Вообще, некрещеные, как нам рассказывают ортодоксы,
Всегда находятся под подозреньем.)

Но тут она мне говорит:
Когда я шла с кладбища
Одна на девятый день, а там километра два, как ты
помнишь,
До жилья, и это ноябрь,
На повороте стояли менты.
Они вышли из машины
И явно намеревались проверить бабу
Подозрительной наружности
В платке и с рюкзаком, как бомжиха-хиппушка,
Что я делаю в районе элитного дачного поселка
На Рублево, блядь, на Успенском шоссе?

И тут я взмолилась: Алексей Юрьевич!
Ты же всегда разруливал такие ситуации.
Ты умел говорить с ментами как с братьями,
Со зверьми – по-человечески.
Дай мне пройти невидимой меж римских стражников.

И он это сделал, я клянусь тебе, Лена.
И я уехала домой вечерним поездом.

Я никогда не остановлюсь,
Послушай меня, Ларис,
Когда при жизни ты не велась
Среди остальных вилисс.

Ты там с отрезанной головой
И результат нулевой
И Оля видела: ты в блиндаже.
Вылазь, не сиди уже.

И там окурочки в банках шпрот
С твоей помадой на ободке,
И кто их теперь подберет,
И пьяненькие поют
Под мелким дождиком сефирот
И водки не всем дают

Олька встала на машине
Посреди реки-моста,
Посреди большого мира
Среднерусской полосы
Ты ей руку протянула,
Говоришь: не ссы.

По гороскопу ты была Весы.

Лиза, Лиза, в нашем доме
Выпекают пироги
На твои ли на поминки
Полюбовники-враги

Твоя мама звонит его
Маме и говорит: ничего, ничего.
У нее в голове вода
После суда от малых транков.
И говорит: оба они в тюрьме
Она в бесконечной тьме
А он еще все-тки выйдет

Лиза, не сиди во тьме, докажи,
Что Господь все видит

Мне всегда казалось, что ты маньячка
Ебли и алкоголя, их маячок,
Гипоталамическая обманка,
И папа – род прекрасного военного дебила,
И мама – школьная училка
И ты сама училка
В школе цветов зла

Лиза, не сиди в блиндаже
Я тебя ненавижу

Ты же бесстрашная, Лиза, ну же,
Когда он пересказывал тебя на суде —
Это так на тебя похоже.
Ты, оправдание всем блондинкам,
Давала ему по роже,
Потому что ума до хуя
То есть до́ пизды
И ты со своим нравственным чувством
Не трусливая я,
Способная только на прописи

Алкоголя мне, алкоголя.
Он любил ее, не мог с этим справиться,
Не мог иначе,
Говорит теперь Оля
Цитируя нашего Гоголя
Как какой-нибудь, блядь, человек Версаче
Добавляю я