Рабиндранат Тагор - ...Это не сон! (сборник)

– Пока никаких следов, – сказал Окхой, беря чашку чаю и усаживаясь. – Некоторые вещи Комолы и Ромеша до сих пор находятся у господина Чоккроборти, – медленно продолжал он. – Он не знает, куда послать их. Несомненно, Ромеш-бабу, когда узнает, где вы, не замедлит приехать. Тогда вы…

– Окхой, – неожиданно для всех гневно перебил его Оннода-бабу, – ты совсем лишен здравого смысла. Зачем Ромешу приходить к нам? И почему я должен заботиться о его вещах?

– Боюсь, что вы ошибаетесь или несправедливы к нему. Ромеш-бабу сейчас уже раскаялся в своем поступке, – начал оправдываться Окхой. – Разве не долг старых друзей поддержать его? Можно ли покинуть его в такую минуту?

– Окхой, – отвечал Оннода-бабу, – ты только портишь нам настроение, все время возвращаясь к разговору о нем. Сделай милость, никогда больше не вспоминай о Ромеше.

– Отец, не волнуйся, – нежно промолвила Хемнолини. – Тебе вредно. Окхой-бабу может говорить все, что хочет. В этом нет ничего плохого.

– Нет, нет, простите меня, – извинялся Окхой. – Я не понял всего.

Мукундо-бабу с семьей решил уехать из Бенареса в Мирут. Все вещи уже были упакованы, и отъезд назначили на утро следующего дня. Но Комола все еще надеялась, что какое-нибудь событие помешает отъезду, или, может быть, доктор Нолинакхо еще раз навестит своего пациента. Но не случилось ни того, ни другого.

Нобинкали боялась, что в суматохе Комола сможет исчезнуть, и не отпускала ее ни на шаг от себя. Всю работу по упаковке вещей взвалили на девушку. Доведенная до отчаянья, Комола мечтала заболеть, чтобы Нобинкали не могла увезти ее с собой. И, может быть, для оказания помощи к ней пригласят небезызвестного доктора. И если ей суждено будет умереть, она сможет отойти в мир иной, почтительно взяв прах от ног своего супруга. Комола грезила об этом, закрыв глаза.

Последнюю ночь Комола спала в комнате Нобинкали, а на следующий день на вокзал поехала в ее экипаже. Мукундо-бабу ехал во втором классе, Нобинкали с Комолой устроились в купе для женщин.

Наконец поезд тронулся. Свисток паровоза разрывал сердце Комолы – так обезумевший слон в неистовстве клыками рвет лианы. Девушка жадно смотрела на проносящийся за окнами вагона город.

– Где коробочка с бетелем? – послышался голос Нобинкали.

Комола подала ей коробочку.

– Так и знала! – гневно воскликнула хозяйка. – Ты забыла положить известь. Как прикажешь мне поступить с тобой! Если я сама не позабочусь, то все делается не так. Дьявол в тебя вселился, что ли? Ты нарочно злишь меня. Сегодня нет соли в овощах, завтра паеш [96]отдает землей. Думаешь, мы не понимаем твоих проделок? Вот погоди, приедем в Мирут, я тебе покажу!

Когда поезд проезжал по мосту, Комола высунулась из окна, чтобы в последний раз взглянуть на Бенарес, раскинувшийся по берегу Ганги. Она не знала, в какой части города дом Нолинакхо. Но мелькавшие перед ее глазами в быстром беге поезда набережные, здания, островерхие храмы – все казалось наполнено его присутствием, все было бесконечно мило ее сердцу.

– Чего ты высовываешься из окна, – послышался окрик. – Ты ведь не птица! Без крыльев не улетишь.

Когда Бенарес скрылся вдали, Комола села на свое место и, задумавшись, стала смотреть в небо.

Наконец поезд прибыл в Моголшорай. Комола шла как во сне. Она не замечала ни шума вокзала, ни сутолоки. Как во сне она пересела с одного поезда на другой.

Близилось время отхода поезда, как вдруг Комола услышала хорошо знакомый голос и вздрогнула.

– Ма, – окликнули ее.

Комола обернулась, выглянула на платформу и увидела Умеша. Радость осветила ее лицо.

– Это ты, Умеш!

Мальчик открыл дверь купе, и в то же мгновенье Комола очутилась на платформе, а Умеш, почтительно склонившись к ее ногам, приветствовал ее. Его лицо расплылось в улыбке.

В ту же секунду кондуктор захлопнул дверь купе.

– Комола, что ты делаешь! – кричала Нобинкали, беснуясь в купе. – Поезд отходит! Садись скорее!

Но Комола ничего не слышала. Раздался свисток, паровоз запыхтел, и поезд тронулся.

– Откуда ты, Умеш? – спросила Комола мальчика.

– Из Газипура.

– Все здоровы? Как дядя? – засыпала девушка его вопросами.

– Он хорошо себя чувствует.

– А как поживает моя диди?

– Она из-за тебя все глаза выплакала, ма.

Комола не могла сдержать слез.

– Как Уми? Вспоминает ли она еще свою тетю?

– Пока ей не наденут браслеты, которые ты подарила, ни за что не станет пить молока, – отвечал Умеш. – А как наденет их, начинает размахивать ручонками и кричать: «Тетя уехала». А мать, глядя на нее, все плачет.

– Почему ты здесь? – продолжала спрашивать Комола.

– Мне надоело жить в Газипуре, вот я и уехал.

– Куда же ты теперь направляешься?

– Поеду вместе с тобой, ма.

– Но у меня нет ни пайсы!

– Зато у меня есть.

– Откуда? – удивилась Комола.

– Помнишь, ты дала мне пять рупий, я не истратил их, – ответил Умеш, доставая из узелка деньги.

– Тогда пошли. Мы едем в Бенарес. Этих денег хватит на два билета?

– Конечно, – ответил Умеш и вскоре принес билеты. Поезд с минуты на минуту должен был отойти. Умеш посадил Комолу в купе для женщин, сказав, что поедет в соседнем.

– А теперь куда мы пойдем? – спросила Комола, когда они вышли в Бенаресе из поезда.

– Об этом не беспокойся, ма, – сказал Умеш. – Я знаю хорошее место.

– Хорошее место? Откуда же ты знаешь? – изумилась Комола.

– Я здесь все знаю. Вот увидишь, куда я тебя приведу. – С этими словами Умеш помог Комоле сесть в экипаж, который он нанял, а сам уселся на козлы. Когда экипаж остановился, Умеш, слезая с козел, крикнул:

– Вот мы и приехали.

Выйдя из экипажа, Комола пошла за мальчиком.

– Дедушка! – крикнул Умеш, когда они вошли в дом. Из соседней комнаты раздался голос:

– Неужели это Умеш? Откуда ты?

И в следующее мгновенье сам дядя Чоккроборти с хуккой в руках появился в дверях комнаты. Лицо Умеша расплылось в довольной улыбке, а изумленная Комола упала на землю перед дядей, совершая пронам. Чоккроборти не мог вымолвить ни слова, он не знал, что говорить, куда поставить хукку. Наконец он, взяв Комолу за подбородок, поднял ее смущенное лицо и сказал:

– Ты вернулась к нам, девочка. Идем, идем наверх. Шойла, Шойла! Посмотри, кто приехал! – закричал он.

Шойлоджа быстро спустилась по лестнице на веранду. Комола взяла прах от ног диди, приветствуя ее. Шойла порывисто заключила девушку в свои объятия и поцеловала в лоб. Слезы текли по щекам молодой женщины.

– Дорогая моя, мы так горевали о тебе!

– Не надо об этом, – прервал дочь Чоккроборти. – Лучше позаботься о том, чтобы она вымылась и поела.

В это время с криком «тетя, тетя», протягивая ручонки к Комоле, вбежала Уми. Комола подхватила ее на руки и, жадно целуя, прижала к груди.