Лев Тарасов - Отрицательные линии: Стихотворения и поэмы

Чо!
Чозори робичичи.
Чечеорчи
Черри…
Чив чьёзе!
Че!
Че!
Чео
Чео
Черри
Чам
Чу…

Ч –
очи,
Ч –
очень,
Ч –
оч…
И
Чер –
черри,
Чер –
черри,
Чрр…
Чррр…

Или
мерк
он?

Чоhир!
Чоhир!
Чози…
Чози…

Ночи
очам
меча –
о Чо!
Чери,
Чирк,
Чорк.

Черри
Чоhо!
Черри
Чоhо!

О чем?
О
Ч!
Эль
Ч.

Черлерлерле,
Черлерлерле,
Чечио
Эль.

Чок
Човик.
Чьоу,
Чьоу,
Чем
Чо?

Ваши
очи
черны.

Чени.
Чемь.
Чаhы.

Красотиною блесну,
Быв князь-морока слугой.

– Уж я топну ногой,
Да притопну другой,
А, ну, девушки, ну,
Как бывало в старину! –

– В лесу ягода-калина моя…
– В лесу ягода-малина моя…

Завертелся лесовик –
Чих!
да
Чих!
Взбаламутил,
трясовик,
лешачих!

– Ай, годы мои,
Не уроды мои!..

– Ай, сосны мои,
Словно вёсны мои!..

– Ай, ели мои,
Заскрипели, мои!..

Трясёт леший бородой:
– А я, девушки, молодой,
Любезные, молодой!..

В лесу грохот.
Хохот.
Хруст.
Треск.
Гам.

Пляшет леший.
Топчет куст.
Здесь.
Там.

То с разбегу в небо –
Бух!
То опять на землю –
В мох!
Только слышно всюду –
Ух!
Ох!

Марию в стихах прославлять буду всякий час,
Мною без лишних всех любима она прикрас.
Красотою всех превзойдёт данною свыше.
Сердцу приятна и многих милей и тише.
Обликом складна, иных шутя превосходит,
Каждый человек по ней равно с ума сходит.
Она же словно не знает чему причиной,
Всем кажется неприступной столь и невинной.
Глаза опускает долу, дарит улыбкой,
А слово промолвит если и то ошибкой.
Муки мои ужасны, что им сходно только?
Стихов моих не читает она нисколько.
С другими гулять уходит в тенистом саду,
Я же следом один с учебной книгой иду.
Жалоб влюблённого будет ли ей довольно?
Смехом исходит, а мне особенно больно.
Мария, льщу себя слабой к тому надеждой,
Что буду любим тобой и полным невеждой.
Причудам любви, быв обучен тобой едва,
Чую – в огне Поэзии горит голова.
Воспою Марию стихотворчества даром,
Сердце пленила мне и смеётся недаром,
Резвостью детской полна отнюдь не кичится,
Одних растормошит и уж далее мчится,
Радость сердцам сулит, так же лучшие чувства,
Чтоб процветали посредством сего искусства.
Да будет Мария всегда по мне прекрасна.
О ней и пишу веленью сердца согласно.

Прославишь солнца ясный диск
И добрую сестру луну –
Придёт ли вновь святой Франциск
Или то было в старину?
Он разумея птичий толк
И свежих трав земное слово,
Был прост и кроток. Дикий волк
Прильнул в лесу к ногам святого.
Подобно преданному псу
Мохнатую он подал лапу…
И снял святой смиренно шляпу
И шёл сияющий в лесу.

Я остался один у подъезда
И вздыхал о Вас Серафима.
Было поздно. Сверкали звезды.
И трамваи сновали мимо.
Было людно и было пыльно,
Было трудно расстаться с Вами.
Было ясно, что я заброшен,
Чтоб скитаться под фонарями.
Чтоб глядеть на чужие окна
Натыкаться на всех прохожих
Чтоб искать по дороге женщин
Хоть немного на Вас похожих
Чтобы встретив не поклониться,
Но пройти равнодушно мимо –
Вы единственная на свете,
С кем Вас сравнивать Серафима?
Так я думал, когда остался
У подъезда, простившись с Вами.
Так я думал и шёл вздыхая
Прочь – под жёлтыми фонарями.

Ах, по осени то было –
Тучи нависали хмуро,
Шли дожди, ревели ветры.
Вдруг встречаю я Амура.

Он продрог и был не в духе.
Шли мы вместе в галерею.
Стрелы он тащил в колчане,
И под ношею своею

Изнемог – и начал плакать.
Я помог ему. С колчаном,
Луком шёл я по дороге
Вслед за глупым мальчуганом.

А затем, когда пришли мы
В галерею, он смутился
Взял стрелу. Тут прозвенела
Тетива. И я влюбился.

Собака белого камня
Грызла черные корни
Коряг. Ворчала.
Вечер сухие пальцы
Сжал на горле Фавна.

Там, за оградой сада
Синело слабо небо.
Собака стала на лапы,
Стала лаять слабо
Собака белого камня.

Вечер собрал силы.
Мрамор стонал глухо.
Крепкие руки Фавна
Рвали тёплое тело
Так, что летели клочья.

Белая глыба камня
Рванулась на помощь Фавну –
Поздно. Мрамор расколот
Мглою. Упала наземь,
Рыча, собака.

Ы – благополучия прочёл на трамвайном билете,
Номер его – знак удачи, знамя поездки,
Числу доверяю мысли, привык вести счёт дням,
людям, заботам,
Чтобы неясное МНОГО противопоставить СЕБЕ.
Ы пляшет, как живое, наделённое плотью
существо,
Отражается в стёклах, толкается, висит на
поручнях.
Я же – создатель его – сижу, нанизывая слова,
как бисер,
Чёрный бисер – на долгую нитку.

О чём я могу сказать?
Всё сказано до меня
Другими.
Любые времена
Вплетаются
в канву рассказа.
Вместе кружатся в пляске,
Ласковые…
В них
Твоё нежное имя
Звучит
над деревьями парка
Раскатами грома,
каскадами огня,
плесками водопада.

Мне ничего не надо,
Кроме вечного праздника
Моей души,
кроме:
– ХОРОШО!

Бьют в уши –
шумы,
Приятны
шорохи листьев.
Тихо ложатся тени.
Ты утопаешь в синем.
На земле холодные листы

Газеты –
полны предвестий.
Печальна участь твоя, Абиссиния!
Люди бранят войну.
Они и боги
бегут на брань,
Вооружённые
с ног
До головы…
И снова
Стою в стороне молча.
Каждое слово моё вздорно.
Я никому не нужен.

Ио, нимфа прелестная,
Аргус тебя стережёт.
Следит недремлющим оком
День и ночь за тобой.

Но в образе белой тёлки
Так же прекрасна ты.
И тщетно Зевс умоляет
Супругу ревнивую.

Там, где тонко,
И рвётся. Так и танка.
Миг. Задумал. И мимо
Мысли. Мелькают
Словно тени.