Лев Тарасов - Отрицательные линии: Стихотворения и поэмы

От женщины стройной и тонкой
Не мог ожидать я привета.
Хотя бы, пустая примета
Смутила покой мой. Сторонкой
Её обошёл бы. Бежал бы
Друзьям своё горе поведать,
В стихах передал бы все жалобы
На тяжкие беды – и сел бы спокойно обедать.

Какой размеренной беседой
Ты сердце юное пленил?
Возьми бумаги лист и поведай.
Вот перо и пузырёк чернил.
В печали преклонил он голову к столу
И думал, вздрагивая плечами:
– Какому идолу я вознесу хвалу?
Уж не позвать ли врача мне?
Как тело раненного, наземь
Упавшего, оплачет Ярославна,
Так я страдаю много зим
И гибну медленно, бесславно.
Кому нужны нескладные отрывки,
Моей судьбы черновики?
Даже случайно открыв их,
Небрежным движеньем руки
Вы сбросите прочь со стола
Досадную кипу бумаг.
Той жизни не будет следа, что была.
Но я оставляю зарубку,
На дереве жизни таинственный знак.
И девушку, что куталась в шубку,
И ехала вместе в метро,
И наш разговор, и тревоги,
И раннее, зимнее утро –
Я всё занёс на бумагу,
Оставлю на память тебе.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Я мирно спал ещё… покуда
Одолевали сны. Но вот
В моё окно лучами бьёт,
Ликуя солнце. Я восход
Воспринимаю словно чудо.
Я открываю окна в сад,
Где зелень смочена росою,
Где капли крупные дрожат,
Ещё удержаны листвою.
Но солнце выпьет их шутя,
Едва поднимется немного.
Вот золотится вновь дорога.
Смеётся за стеной дитя,
Мать уговаривает строго:
– Угомонися, время спать!
Вот разбуянилось некстати!
Тут солнце прыгает в кровати
И нежно обнимает мать.

Я у окна… Кусты сирени
В цвету, и яблони в цвету.
Террасы ветхие ступени,
Прохладные, сырые тени
Мне так приятны. Я расту,
Я поднимаюсь в высоту,
Я покидаю кров приветный,
Где мне сидеть невмоготу.

И вот в саду… Едва приметный,
Душистый, утренний туман
Всего пронизывает. Снова
Меня переполняет слово,
Я одурманен, полупьян.

Мне радостно виденье Бога,
Возникшего из темноты…

Я раздвигал рукой кусты,
Не зная, где лежит дорога,
Я нарушал ночной покой
Призывным окликом, не зная
Где выход, ибо глушь лесная
Вновь тяготела надо мной.
Но вот я вышел на поляну,
Где редкие чернели пни,
Которым поклоняться стану.
Присел я отдохнуть немного.
Тут путник подошёл ко мне.
И я познал наедине
Явленье радостного Бога.

Ходил я к Андрею Белому
В дни болезни его на поклон,
Мне скромному и несмелому
Пророком казался он.

Имел я тогда немного
Молодых, но радостных лет.
Искал я по книгам Бога
И верил в Третий завет.

Меня не пустили к больному.
Вечно ставят преграды поэтам.
В горе я удалился к дому –
И о смерти узнал по газетам.

Я пребывал в астральном мире,
Там, где прообразы вещей,
Мой разум разгорался шире
Снопом ликующих лучей.

Я не грешил, лишённый тела,
И на земную суету
Смотрел торжественно и смело,
Как перешедший за черту.

Неосязаем и бесплотен,
Я был мечтой во много сотен
Веков и стран перенесён.

Несуществующей рукою
Его руки коснулся я,
И думал: – Друга успокою,
Ему близка любовь моя!

Озарена лучами славы
Преображённая душа,
Её движенья величавы,
Она проходит не спеша.

И когда Андрея Белого
Повстречал я в поздний час,
Невещественное тело его
Было призраком для нас.

Он прошёл путями росными,
Нарушая тишину,
И дымками папиросными
Обволакивал луну.

Юноша, ломая руки,
Молился каменным богам.
Он отвергал докучные науки,
Читая тексты древних по слогам.
Преданья косного Востока
Ему подспорьем были.
Крылатые духи духовное око
Насильно ему приоткрыли.

Прекрасная страна Кеми,
Повсюду слышу я приветствия тебе,
И двойника моего Ка
Славословия, обращённые к тебе…
На берегу голубого Нила
Медленно влачились дни мои.
Я был бедным землевладельцем,
Поклонявшимся Амону-Ра.

Меня за письменным столом
Терзают мысли о былом
Египта, и во славу Бату
Слагаю гимны я. Потом
Иду смиренно получать зарплату,
Не мысля тело изнурять постом.
Я стал практичен, озабочен
Делами службы и еды.
Мой день размерен, приурочен
К таблицам, графикам и прочим
Бумагам. Все мои труды
Приведены в порядок строгий.
Пишу и мыслю я дорогой.
Дневные записи веду
В метро, в трамвае, на ходу.
Друзьям кажуся недотрогой.
Они в заботах обо мне
Способны утомить вдвойне
Участьем, дружеской беседой.
Прижав заботливо к стене,
Твердят они порой: «Поведай
Свои сомненья и тревоги…»
Я покидаю удобное кресло и говорю:
« Не мучьте, не мучьте, старинные боги,
Ещё не забыл я ваши заветы,
Мне памятны будут заботы, заметы,
За ваше внимание благодарю».
Передо мною том Тураева,
В судьбы Египта вникая,
Я сел читать ещё вчера его,
Своим привычкам потакая,
И смутно вижу воды Нила
И землю, где во время оно
Влачились дни мои под тяжестью закона.
Египет знойный, родина моя,
Благословенные, священные края…

Не много слов лукаво сказано,
Но сердце новой страстью связано.
К осеннему солнцу обращу лицо
И юные плечи, откину косынку,
С добрым утром выйду я на крыльцо,
Поздравлю стройную, тонкую рябинку.
Она, смеясь, целует небо,
Поборница любви земной,
Даёт собаке ломоть хлеба:
– Вот, раздели его со мной!..
И двор, окинув быстрым взглядом,
Пошла минуя грядки,
Пленяя утренним нарядом,
Играть с цветами в прятки.
Покинув сонные покои,
Где изнывала час назад –
Она срывала астры, бархатки, левкои
И скромно потупляла взгляд,
Когда назойливые пчёлы
Спешили к ней прильнуть в надежде
Пить мёд из рук, что голы
И гибки. В солнечной одежде
Была смугла она, улыбка
Её лицо преображала.
Она, шутя, воображала,
Что и недуг любви – ошибка.
Нарушен вечный распорядок,
И вместе с гибелью цветка
Ей привкус смерти также сладок,
Как детям карамель с лотка.
В своих поступках непреклонна,
В любую минуту поставить могла на своём.
Читала гимны Эхнатона
И солнце славила во всём.