Лев Тарасов - Отрицательные линии: Стихотворения и поэмы

Так вот, когда остался я один
Нахлынули разрозненные мысли,
И некуда бежать, кругом провисли
Громады мной не прожитых годин.
Я отогнал докучные надежды,
Что крались вслед, вселяя суету.
Теперь спокойно в камни прорасту,
Седые мхи заменят мне одежды.

Так вот, когда остался я один
И, радостью отравлен, задыхался…
Терновник за края одежд цеплялся
И провисал над крутизной стремнин.
Мне стало одиночество наградой
За то, что я избрал неверный путь.
Тут снова – скорбь мою стеснила грудь
И сердце переполнило досадой…

Хранитель старинных преданий,
Я молча поник у черты.
Совсем знакомые снились мне черты
В часы тревог и ожиданий.
А глаза – холодной, синей воды,
Как две пригоршни подняты к небу,
И в них отражается свет вечерней звезды.
Словно лиственный шёпот: – Мне бы…
На воды ложится долгая тень,
И встаёт над кровлями Хлебников,
Обрывая лепестки ромашек.
В ногах его путается низкий плетень,
Кора берёз подставляет ему слои бумажек,
Чтоб он вывел слово, да был таков.
Многозначительней тысячи учебников
Мудрое речение поэта.
Дети сплетут из полевых цветов
И возложат на голову мудреца венок.
Терзая крылья нарядных мотыльков,
Будут славить они знойное лето,
Превращая радость в унылый урок –
Так несносны человеческие детёныши.
Мудрый Хлебников дарит улыбки –
И взлетают, трепеща крылами ошибки,
Которые выверил он уже –
Словно шумная стая нетопырей.
Виснет каплей чернил на гусином пере,
Но стекает расплавленным оловом слово –
И люди гибнут в бранной пре…

Есть в слове трепетная плоть.
Земное, гибельное тело.
Оно мгновенно оскудело.
Едва презрел его Господь.

Но дремлет словно голубь, Дух,
Во глубине его сокрытый,
Суровой пеленой повитый,
Он и в тенетах бредит вслух.

Крыла свои подъемлет слово
И рушит грубый матерьял,
Когда из естества гнилого
В прозрачный яснится кристалл.

Не утеряв былые свойства,
Но сотни граней обретя,
Оно, как малое дитя,
Встаёт само на путь геройства.

Как яблоня в сплошном цвету
Раскинула свои побеги,
И ветви полны душной неги –
Так я ращу мою мечту.

Но сотни белых лепестков
Дождём валятся на дорожку,
Так я стрясаю понемножку
Всю мишуру весенних снов.

Давно опал последний цвет,
И на ветвях обильна завязь.
Меня томит глухая зависть,
Мои цветы – все пустоцвет.

На тёмном лице его
Копошатся мухи…

Ввалились глаза.

Синева
впадин –
обведена
углем.

Чужая слеза
Жжёт
Жёлтую
Кожу.

Над гробом
веют
духи.

Так можно стать
совсем смуглым,
застыть
мёртвым.

Не ставьте труп
у всех на виду,
чтобы ложь
не липла
к нему.

Лучше бы
быть одному,
чем в толпе
зевак.

Ведь
не в силах
руку
поднять
никак

Мертвец,
над которым
люди творят –

поругание и обиду…

Словно
длинная палка
простёрт
в гробу.

Белый венчик
лежит
на жёлтом
лбу.

Руки
сложены
на груди
крестом.

Ничего не скажет,
покидая
дом.

Так уходят все,
покидая
дом,

но никто
не властен
придти
назад.

От цветов
давно
темнеет
лицо.

От пряных
запахов
убежать
нельзя.

По ландышам белым
Ползёт,
скользя,
зелёная
гусеница
к рукам
мертвеца.

Недвижны руки.
Скованы
члены.
С жёлтого
лица
не сходят
муки.

А тут –
мухи!

Встать бы из гроба!
Убрать цветы!
Стряхнуть
мишуру гробовую
к ногам,
от всех провожатых
уйти –

в храм.

Но только
и там
не избыть
суеты.

И там
равнодушно
творят
обряд.

Святые слова
Говорят
невпопад,

глазом мигает
над трупом
поп,

друзья и родные
смотрят
в гроб,

брезгливо
целуют
белый венец –

И всё это:

молча,
терпит
Мертвец.

Господи!
Избави
труп
от поругания
близких!

Защити
от скверны
земной!

Не дай душе
быть
исчервоточенной!

И в последний час
погребения
ниспошли
терпение

перенести
эту
пытку!

Мы одни остались в саду,
Для беседы я слов не нашёл,
Но принёс от тебя резеду
И поставил на письменный стол.

Этой данью с душистой гряды
Ты сумела сказаться без слов –
Сладким запахом резеды
Я себя одурманить готов.

Душа изнемогла от скорби.
В моей гробнице скарабеи.
Отточены серые плиты –
И путь заказан в Египет.

Тяжёлый камень привален
К дверям забытого склепа,
И свет увидит едва ли,
Истлевший в гробу скелет.

Хотя бы вольные птицы
Донесли до меня вести
О том, как время мчится,
Какие народы в чести.

Мне скучно, давно я умер,
Забылся сладким сном смерти.
Надо мною вечные сумерки,
И от вечной тьмы не уйти.

Перед зеркалом
Ты заплела косы,
Звонко смеялась.
Сетью волос душистых
Я навеки опутан.

Белые голуби над маленьким домом
Тонули в небе глубоком и голубом,
Вместе с дымом сизым столбом
Тянулись к высям от солнца весёлым –

И так золотиста была глубина,
Что не было сил отойти от края,
Выросли крылья, и хотелось, играя,
Кинуться в небо до самого дна.

В пылающем сердце твоём
Я вещие зовы прослышал,
Из дома родимого вышел
Сокрытый искать водоём.

И слово взлетело, как голубь,
И внятно для спящего слуха –
На воды сошествие Духа,
Когда всколебалася прорубь.