Антонио Нобре - Мельник ностальгии (сборник)

Жить без претензий, в доме белёном:
Домик близ моря и в зелень одет.
Морем дышать мне, бризом солёным,
Жарил сардинки бы я на обед.

Бог с ней, с удачей, денег не надо,
Ренты доходной и ценных бумаг.
Я б экономил: фрукты из сада,
Много не тратил и жил себе так.

Вечером шёл бы мимо колодца:
Девушки смотрят мне нежно вослед…
Кто-то из них так славно смеётся,
Кто-то затянет и звонкий куплет.

Не озабочен, прост и безгрешен,
Вечно доволен я тем, что со мной.
И получил бы, в жизни утешен,
Царство небесное этой ценой.

Что мне в таланте? Жить надо просто,
Кто размышляет, тот – сам себе тать.
Мне бы считать, хоть до девяноста,
И не писать бы мне – только читать.

Жёнушка, дети! Жизнь обустроить!
Жёнушка-горлица, так весела!
И не замедлит радость удвоить:
Чтоб у голубки и дочка была.

Счастьем бы светлым жизнь выплеталась!
Только – проснёшься – и нет ничего!..
Счастье мне в руки – вот бы досталось!
Кто мне пожалует то волшебство?

Печаль небеса скрывают,
Печаль таит водоём,
Печальны горы бывают,
Печаль и в сердце моём…

Ах, тополь чёрный с наростом,
Давно ты в лесу царишь.
Мой дед – и видом, и ростом,
Вот только не говоришь.

Мой плащ укроет от стужи:
Сидим под ним до зари.
Он цвета ночи снаружи
Но с блеском лунным внутри.

Ах, колокол Санта-Клары,
По ком ты звонишь с утра?
По той роняю удары,
Что пела ещё вчера!

Рыбак, не рыбка – русалка,
Не нужен ей червячок.
Чтоб вышла доброй рыбалка,
Цепляй цветок на крючок.

Облатка луны качнётся
На глади тихой реки.
Плесень её не коснётся:
Она из святой муки.

С кувшином пойду на плёсы,
Пустым принесу назад.
Мои ль в том повинны слёзы,
Мондегу ли виноват [22]?

Зимой на волнах ленивых
Качаешь стаи гагар!
Мондегу юниц красивых
И шестиструнных гитар!

Не стоит мир очерствелый
Тех слёз, что в глазах видны!
Голубкой оденься белой…
– Бывают они черны!

Вдыхая свеч аромат,
О чём молчат урсулинки?
Сердца тревожно стучат,
Но тайну хранят косынки.

Священник вам не дал соли [23],
Желаний моих уста.
Их слаще не знал дотоле:
Вкусней клубники с куста.

Манел на Пиу [24], к нему
Что день, хожу на свиданье
Спросить, как там одному,
Не скучно ли ожиданье.

Студенты вьются вокруг
И все влюблены, ей-Богу!
Окончит курс милый друг,
Уедет, забыв дорогу…

Несите скорей кувшины:
Две струйки из глаз моих.
Ещё ни с одной вершины
Ключей не било таких.

Груди твои – два гнезда,
Там ждут птенцы-невелички.
Жадно стремятся туда
Моих поцелуев птички.

В ночь Божья Мать занята:
Лучатся и нить, и спицы.
Вяжет чулки для Христа,
А лунный клубок – в кринице.

Улей – гитара моя:
Там пчёлы снуют в заботах.
От пчёлок-звуков, друзья,
Медовые фадо в сотах.

Огни, гитары, напевы!
Снов золотая пыльца…
Пляшите, пляшите, девы!
Бейтесь, стучите сердца!

Прости меня, мой Мануэл, что допоздна
Брожу опять, но это не моя вина.
Виной – Коимбра, злая грусть её пейзажа,
Что ноет всё больней, мне душу будоража.
О новостях? Послушай, нервы, как разъяты!
Ты ветер попроси сдержать свой бег проклятый.
Умолкни, стонущий, послушный ветра бегу,
Шум чёрных тополей на берегах Монтегу!
Чем ветру плакать так, пусть тучи разверзает,
Зальёт слезами боль, ту, что его терзает.
Меня он мучает! Скажи ему, скажи!
Ах, он мне тягостней, чем старые ханжи,
Молитв мелодию бубнящие галопом,
Страшней медведя [25], что с усердьем узколобым
Урок ответит свой, страшнее, чем алмаз,
Скрипящий по стеклу, чем холод лживых фраз…
Реви же вихрь, реви и пожирай мне душу,
Залей рассудок мой, как море топит сушу,
Впитав всю темноту, безвыходность стенаний.
И волны – лунный свет моих воспоминаний.
В моей лачуге, в ночь, частенько так бывает:
Колдует ветер, духов с моря вызывает:
Дни лета прошлого, безумия и света,
И там часов каминных сердце бьётся где-то…
Какие времена, как звёздочки, вдали?
Ты знаешь, Мануэл: те, что уже прошли!
И грусть от этого, и слёзы накипают,
И меркнет лампочка, и тени наступают.
А сон уходит, и привидится мне скоро:
Песок искрится, вдалеке встаёт аврора,
Плыву в челне по морю Господа Христа,
И смуглый Габриэл [2]на вёслах… Даль чиста.
А призраки идут, из тьмы идут на свет,
В одеждах чёрных расставаний прежних лет,
О, сколько их! Мечты, видения офелий,
Звездами дальними мерцая еле-еле
На небе памяти нежнее и печальней,
Прошепчут исповедь студенту в скромной спальне.

Виденья милые! Ко мне, забудьте страх!
Река сладчайшая [26], сквозной туннель в лесах!
Здесь Анту плыл, и за челном струилась пена…
И к мосту Таварéш спускаясь постепенно,
Нагими плавали в полдневную жару [3]!
И всё прошло! Лишь пены хлопья на ветру!
И всё прошло…

Теперь не то: какие шутки!
Ведь, как в монастыре, у бакалавров сутки.
Приходится терпеть студенческому люду:
Профессора снуют и нос суют повсюду!
И лишь когда закат восстанет над рекой,
И в бакалаврские сердца войдёт покой.
Едва коза [27]проблеет жалобы, как сразу
Спич прозвучит: на полчаса всё те же фразы…
Студенты по домам спешат, как сельский люд
С полей идёт в тот час, как «Троицы» [28]пробьют.
Ах, Мануэл, ты говорил, и ты был прав,
Когда решился я, в Коимбру путь избрав:
«Не стоит, Анту [29]…» – говорил, но всё напрасно…
Пошёл – и курса не закончу, это ясно.
Насколько б лучше мне по-прежнему учиться
В природной школе, ведь могу я поручиться:
Вольнее нет и нет ей равных в этом свете!
Профессор Океан – знаток на факультете!
Он нам прочёл из психологии немало,
Всего лишь года, чтоб закончил, не хватало.
Уроки наблюдений, истин вечный блеск,
Был полон тайного значенья каждый всплеск,
И ветра стон, и солнца пламенное веко…
Уже прочёл он всё о сердце человека.
Я на Коимбру променял приют лесной,
Где ректор-Пан стихи читает под сосной!
Зачем? Да, может быть, причина просто в лени:
Коза – там дрозд, поёт, чуть свет прогонит тени…