Омар Хайям - Самые остроумные афоризмы и цитаты

Раз Ты – тот, кто их знает наперечет?!

Ты, кто дарит живым красоту из красот

Иль сердечную боль или скорбь раздает,

Хоть не дал ты нам радость, но мы благодарны,

Ведь стократ ты щедрей при раздаче невзгод!

Коль не пью я вина – значит, я не созрел,

Если пью я всегда, то позор – мой удел.

Можно пить мудрецу, также шаху, бродяге,

Так не пей, раз одним из них стать не сумел!

Здесь толпа лишь дымит, а горения нет,

Все мне чужды, надежд на спасение нет.

Из-под гнета судьбы поднимаю я руку —

Нет ответа, и пользы в молении нет.

Не толкуй, что не щедр к нам на милости Бог;

Что ты знаешь – ничто, и молчи про зарок.

Столько юных существ, коих губы как сахар!..

Дать зарок?! Или нам мусульманство не в прок?

Мой позор далеко по земле прошагал,

Я тридцатый уже одолел перевал.

Нет отрады! Сто чаш осушу – был бы случай,

Ибо свадебный пир уж давно миновал!

Принесу ради честных себя в жертву злу,

Подлецы же пусть сгинут, воздам им хулу!

Беден я – вот и дружит со мной только горе, —

И за верность ему и воздам я хвалу.

Когда тяжесть грехов станет спину сгибать,

Милость Бога по-прежнему будет нас ждать.

Почему час расплаты на завтра отложен?

Чтоб до дня Воздаяния путь скоротать!

До того, как из тела мой дух не взлетел,

Я приверженец страстный приятнейших дел.

Сто шипов пошлю в бороду я за упреки,

Ведь последствия дел – лишь блудницы удел!

Будет столь же смятенным весь мир после нас,

В сотни тайн не проник проницательный глаз.

Жаль, что свет тысяч мыслей, глубоких и тонких,

В безрассудстве людском, не родившись, погас.

Груз грехов моих веру крушит без труда,

Заставляет святош убегать от стыда.

Если груз этот тяжкий попробуют взвесить,

Без сомненья, сломают весы в день Суда!

Ты, для коего грех – повседневный удел,

О котором достойный и думать не смел!

Ведь нацеливать грех в сердце вечной науки

Для разумных – невежества крайний предел!

Не спешите неверье мое осуждать —

Веры крепче моей в мире всем не сыскать.

И такой я один! Еретик ли я, Боже?

Так кого ж мусульманином можно назвать?

Пока друг мне вина в пиалу не нальет,

Целовать меня, право, судьба не придет.

Мне твердят: «Для раскаянья время настало!»

Не могу! Бог раскаянья мне не дает!

Я был должен безбожному сердцу сказать:

«Смерть придет, и пора бы уж разум призвать!»

И, смятенному, мне мое сердце сказало:

«Я мертво от рожденья, живым мне не стать!»

Не питаю надежды на верность пути,

От ошибок и сердце не может спасти.

Спать не буду я впредь, буду пить лишь вино,

Ибо долгий мне сон предстоит обрести.

Рвется связей людских изначальная нить,

Привязаться – к кому? Что – любить? С кем дружить?

Человечности нет. Лучше всех сторониться

И, души не раскрыв, пустяки говорить.

Мне казалось в какой-то восторженный миг,

Что наукой и мудростью тайны постиг.

Но поверие – мудрость и ширма – наука,

И презрел я тогда их обманчивый лик.

Стану твердым, как камень – шлифовкой доймут,

Стану мягким, как воск – сразу плавить начнут.

Коль согнусь, то, как лук, тетивой буду стянут,

Распрямлюсь я – стрелой в стан враждебный пошлют!

Вроде б нету меня – бытие все ясней,

И стою высоко – вниз качусь все сильней.

От вина бытия, мне казалось, я трезвый,

Становлюсь же на деле пьяней и пьяней.

Винопитье меня в этой жизни хранит,

Гнет небес опьянение мне облегчит.

Раз корабль моей жизни уж близок к крушенью,

Значит, надо заранее выбросить щит.

Понял я: одиночество лучше друзей,

Чтоб не видеть добра или зла у людей,

Чтобы строго в своей же душе разобраться, —

Лишь затем для людей быть меж строгих судей.

Мы в наперсниках были у чаши вина —

И в свиданиях тайна была нам нужна —

Как боялись в поступках себя опозорить!

Опозорены ныне – молва не страшна!

Мы беспечны в заботах о жизни земной,

Не заботимся утром о пище дневной.

И из Кухни небесной мы ждем сокровенья,

На земле не питая надежды иной.

Почему не даю я зарока не пить?

Пить вино мне не может никто запретить.

Есть, конечно, запрет пития лицемерам,

А за грех мудрецов дайте мне заплатить!

Зарекался и вновь нарушал я обет,

И обет уж давно от меня вопиет.

Я разбил вчера чашу во имя обета,

А сегодня в честь чаши нарушил запрет!

Кирпичи уложив, я по ним не пойду,

Впредь у нивы с вином жизни миг проведу

Из-за малости всякой пылать я не буду,

Не найдется красотки – дурнушку найду.

Нам с красавицей юной лишь флейта нужна,

В уголке мы укрылись с кувшином вина.

Чуть согреет вино наши нервы и жилы,

Не приму чьей-то милости даже зерна!

Пусть весь мир перед шахом покорный лежит,

Ад – плохим, рай же праведным принадлежит.

Четки – ангелам, свежесть – заоблачным кущам,

Нам – любимых и души их дать надлежит!

Ты, кто высь небосвода не раз исходил

И чьим вестником храма предстал Джебраил,

Бытия ты и разума вечный посредник,

Чем свободу у Бога свою заслужил.

Медресе выпускает развратников рать,

Присвоенье вакуфа – жестокости мать.

Жить в трущобном углу на довольствии нищем —

Значит в царстве свободы всегда пребывать.

Кто безропотно к старой подстилке привык,

Чей привержен к гашишу и ум, и язык,

Говорят: «Мы лишь львята в игре безобидной!»

Да, потерян у них человеческий лик!

Не останется ив или тени от них,

Сребротелых красавиц и прелести их…

Не останется в мире, таком быстротечном,

Чар волшебных твоих и молений моих…

На пиру бытия пьянство – подлый изъян —

Не услышишь и флейты, и в сердце – обман.

Даже пьяницы все отреклись от пристрастья,

Городской мухтасаб лишь по-прежнему пьян.

Коль тоске удалось сердце болью залить,

Опьянеть ему надо иль вновь полюбить.

Нет вина у тебя? – Ты пришли мне той влаги,

Что, как чашей, пригоршнями можно испить.

Лик свой светлый Адаму Творец подарил,

Также тайну гарема он другу открыл.

Все, что было сокровищ в казне у Вселенной,

Милосердный властитель Адаму вручил.