Евгений Плужник - Ой упало солнце: Из украинской поэзии 20–30-х годов

— Да исполнится, время, воля твоя
На земле и в сердцах людей!
Кто я? Что я? Букашка я
На руке равнодушной твоей…

Ой, упали да выпали красные росы
На притихшее вдруг жнивье…
Ой, народ мой!
Темный и грозный!
Да святится имя твое!

Пусть цветут, обновившись, поля
Пышным цветом, новою славою!
Эй ты, мука святая моя,
Время кровавое!

Убиенным сынам твоим всем
И тем,
Что убиты будут не в битве,
Чтоб воскреснуть в бессмертном мифе,
Всем им,
Мученикам святым,
— Осанна!

…Вдруг какой-то усмешкою странной
Тишина искривит мой рот,—
Ах, и в сердце горячая рана —
Надоевший всем анекдот!

И увижу — в безднах, лежащих долу,
Дикий танец, а в небе — терновый венец!
И никто никому не должен,
И давно уже каждый из нас — мертвец!

Танцы… бедность… меха да перстни…
Кошельки…
Кошельки…
Кошельки…
Как вон там, на углу, уместны
Нищие старики!

Прутся в церковь, на смерть, в рестораны…
Жрут, собою торгуют, плюют
В неомытые, жуткие раны,—
Живут!

Эй ты, улица!
Потного мяса
Без конца и без краю река!
Надо всем — строка из Тараса
Да обмытый дождями плакат!

Ну кому это надо сегодня?
Лишь дурак — до сих пор поэт!
Вчера — частушки народные в моде,
А сегодня — отрывки из оперетт!

Эк!
Ночные мои приключенья,
Несуразные до удивленья!
О время! Время мое!
От стыда
Хоть ты красней иногда!

Ах!
В каких таких словах,
В строках, скажи, каких
На дыбе дум своих
От боли закричу?
Молчу.

И, как и все, лечу
С землей сквозь ночи, дни…
О сердце, отдохни! —
Закон.

Ты не одно — мильон!
И не мильон — миры
Пылают к цели, все равны,
Огнем!

А чтобы в окоём
Навек не въелась ночь,
Попросим-ка пойдем —
Не смогут ли помочь…
Homo sapiens я…

Всхлип… всхлип…
Дайте, подайте нам хлеба!
Кормильцы, радетели!
Пусть царствуют ваши родители
Вечно, во веки веков,
А я денно и нощно готов
За них…
всхлип… всхлип…
Дайте, подайте нам хлеба!
Помогите!
Мимо не проходите!

Ослепший от боли, незрячий,
Радость последнюю трачу.
Слышите: плачу —
Всхлип…
Всхлип…
Дайте, подайте на хлеб!
На краюшку…

Матушки, меня пожалейте,
Батюшки, меня научите,
Как мне на свете жити,
Ежели темный свет…

О нет!
Не копейки ваши нужны!
Дайте хоть кроху искренности!
О, если б сердцем вырасти
До бесконечной,
как боль, тишины!

Но, друг другу чужие навеки,
Молча мимо проходят они…
И промозглый вечер уже догнил,
И не спят лишь аптеки…

Да еще одинокого сердца стук…
И ложится мокрый туман
На безлюдный майдан
Вокруг…

Звук
Каждого
Шага на площади
Мертвый такой,
Словно века прошлые
Сбоку, рядом со мной —
Улиц черная бездна…

Одиночество снова в душе воскресло,
Приласкало, сулит покой…
Что ж, пора и домой —
Забудется!

Почему-то каждая улица
Незнакома в ночи, нова,
А из сердца идут без устали
Неожиданные слова:

— Эй вы, села! Забытые нивы!
А на лоне ваших часов
Расцвел хотя бы один счастливый,
Вашей болью прекрасный болиголов?
Что я знаю? Ну что я знаю?
Ничего, уже ничего…
Ах, одиноко я умираю,
Никого…
Ах, теперь я желаю
Одного —
Тишины!
Хны…

Интеллигентщина эта!
Вечно хнычет, комплекс вины…
И во что ни рядится, как ни одета,
А слова всё те же, скучны!

Один знакомый кооператор
(Шляпа, костюм, дорогое пальто)
Говорил мне:
— Вам двадцать девятый,
А что вы такое? Ничто!
Да поймите, сегодня выходит в люди
И хозяином жизни становится тот,
Кто кооперацию любит
Или имеет авто!
О!

А над городом вьются туманы…
По орбите плывет Земля…
Как тихо шумят без листвы каштаны
И тополя…

Где-то в поле под черным тулупом
Согрелось зерно, проросло…
А ночь так спокойно и мудро
Надо мной склонила чело…

О ночь моя!
Слышишь, как стонет неистово
Желанная тишина?
— Потому что вечной истины искры
Не дороже горстки пшена!

О ночь моя!
Кто виноват, говори мне,
Что ближе, чем вечность, — кулеш,
Что бывает мечтой — двугривенный?
Не понимаю, хоть режь!

Чего ж ты молчишь?
Чего не рычишь
Над нами
Громами
Так,
Чтоб смешались все гаммы,
Чтоб всё вверх ногами,
Всё!

И пускай тогда день несет
Стоны, вопли! Пускай рыдают
И хотя бы так вспоминают,
Что сердце есть у калек, сирот…
Видишь — гниет
До сих пор
(Никому не в укор)
На углу инвалид безногий?

Это здесь-то, где все дороги
В даль прекрасную нас ведут?
Так зачем же плоти огрызок тут
Христарадничает, тянет руки?

Разве что не хватает за брюки —
Забавный какой!
По заплеванной мостовой
Елозит, несет свой крест…
Видно, что недармовой
Хлеб
Ест!
О!
То-то же и оно!

Ах, сюжетец какой для кино!
Какие потешные трюки
Может дать, например, безрукий,
Что с глазами, полными муки,
Воет в рожи накрашенных баб:
— Папиросы Гостабфаб!
Эх!

А еще живописней картина:
Слепой, в лохмотьях детина,
Воет, выгнув дугою спину,
«У камина».
А минута лихую годину
За руку тащит в грядущий день…
И нигде
Не спастись от страданья…
И нигде
До последнего издыханья…
Нигде!

И лицо мое, побледнев,
Не узнает уже никогда улыбки,
Озаряющей лица людей
Над страницами мудрой книжки…

Мудрость книжная!
Жалкий удел.
Ну зачем все поэмы и речи?
Главное — заработал и съел,
Да чтобы здоровье покрепче!

И тогда уже, ночь, гляди —
Не спасут заседанья, указы,
Если вместо сердца в груди —
Обрывок такой вот фразы!

И не верю, не верю — нет!—
Что добро сотворит недобрый!
Гаснет в окнах последний свет…
Горизонт темный…

Город спит.
И на страже его стоит
Опечаленное мгновенье.
И сердце теряет терпенье…
И болит,
И болит,
И болит…

Боль ночная!
Ты дней моих радость!
Время — в завтра тебя несет.
Может, там опылится та завязь,
Чьи плоды оправдают всё!

Боль моя!
Ты прекрасна!
Дороже злата!
Жертва ради грядущих дней!
Там —
Пред вратами в светлое завтра —
Угасни
У ног обновленных людей!

А я тебе все отдам,—
Славься, славься вовеки!
Верю — слезинка одна калеки
Весит больше, чем речи, балансы,
строки всех од и драм!