Демьян Бедный - Том 1. Стихотворения 1908-1917

 Тут старый граммофон закашлял-захрипел
 И, в черный свой кружок уставивши шпенечек,
   Уж так-то жалостно запел:
«По-о-следний но-о-неш-ний дене-е-чек…»

Мы писали прежде смело:
Дескать, «в Пизе было дело».
Для цензуры – стоп! Стена!
Пизой – правда спасена!
А теперь нас и за Пизу
Жарят сверху, дуют снизу!
Вот те на !!!

Был пронский черный стан
     Объят большой тревогой:
«Эх, облегчить себя хоть малой бы подмогой!»
Судили долго, как свести конец с концом.
     И козырнули… мертвецом!

Что легче: голову ль, желудок ли беречь?
Бог с нею, с кошкою! Охотно съем и кошку.
Все легче, чем читать вихляющую «Речь»
И переваривать кадетскую окрошку.

Вся жизнь ее прошла и пакостно и жутко:
   Врала, брала – без промежутка.
Боролась яростно с «рабочим буйным сбродом»
   И подавилась… бутербродом.

        Билет
Варшавской лотереи,
        Жилет,
Лакейских две ливреи,
        Чулки,
Бумажные ботинки,
        Брелки,
Секретные картинки,
        «Эффект» –
Мазь для особых целей,
        Комплект
Резиновых изделий,
        Одна
Продажная идейка.
        Цена
За весь товар – копейка!

«Уж у меня ли, кум, завод был не завод?
Без остановки шел – сочти, который год?
Чуть не Расею всю мог завалить товаром! –
Московский некий туз, налегши на чаек,
   Пыхтел за пятым самоваром. –
   А нонь к чему идет? Нет, братец мой, – недаром
Все жуть меня брала, и сердце ёк да ёк.
Я как людей держал? В ежовых рукавицах!
Не пикни у меня о разных небылицах.
Замятия вышла раз – так я, не будь глупцом:
„Вот как вы, – говорю, – с родным своим отцом!
Кто ж, как не я, всегда держался с вами вкупе?“ –
Умаслил дураков одним-другим словцом,
   Наобещал им… черта в ступе.
Утихомирились. Покой и благодать.
Ан новой-то беды пришлось недолго ждать.
   Все Питер, съешь его проказа!
Там вольнодумство все свои дало ростки,
„Звезда“… и „Правда“ вслед… Проклятые листки!
   От них ведь вся зараза.
Заглянешь на завод – кругом шу-шу, шу-шу.
Шуршат газетами… Смешки да переглядки…
„У, черти, – думаю, – уж я вас распушу!“
Куда там. Самого трясет без лихорадки.
   Боюсь. Чего? И не понять.
   Все Питер. Сразу бы принять
      Решительные меры.
   Нет, спохватились через год:
Бьют „Правду“ и теснят на всякие манеры.
   Да что! Умнее стал народ:
   Набрался бодрости и веры –
   И не доест и не допьет,
   Последний грош в газету шлет.
Газета, что ни день, за карой терпит кару.
   Но каждому удару
      Готов отпор, –
   Не оставляют без ответа:
   Была до этих пор
      Одна газета,
   А нынче будет две –
   И в Петербурге и… в Москве!
Да, нечего сказать, хорошие итоги!
   Где? У кого искать подмоги?
Просить, чтоб и Москва с газетою дубьем
   Боролася и плетью?
Дразнить рабочих вновь? Нарваться на подъем
   И на газету… третью?..»

Я тоже думаю: пусть «Нашему пути»
   Враги не слишком рады.
Товарищи! Кто как там ни верти,
Нет силы, чтобы нас держали взаперти!
   Рабочей мысли нет преграды!

Никто молчать вас не принудит.
Газета – есть, газета – будет!
Рабочей волею сильна, –
Еще поборется она!

Не поделив с отцом Ипатом
Бог весть чего, бобыль-Артем
Облаял батю непутем.
«Ну, я ж с тобою, супостатом!
Постой, попомнишь, хулиган,
Как поносить духовный сан!» –
Строчит куда-то поп бумажку.
Глядь, волокут Артема в стан:
«На три недели – в каталажку!»
Но за Артема все село:
Ему-де будет тяжело,
Бедняк болеет ведь падучей.
Кряхтит урядник:
                 «Экий случай!
Ну, что ж… Садися наперед…
А там начальство разберет…»
Не долго ждать пришлось разбора:
«Припадки? Может – нету спора –
Мужик себе и повредить.
Родню с ним, что ли… посадить?
Не изменять же приговора.
Насчет поблажек – извини!
Такой порядок нам неведом.
Что? Как? Бобыль? И нет родни?
Так заменить родню… соседом!»

   Слоняяся без дела
   В реке средь камышей,
Компания вьюнов случайно налетела
   На общий сбор ершей.
(«Случайно», говорю, а может – «не случайно»?)
   Ерши решали тайно,
Как им со щукою вести дальнейший бой?
Каких товарищей избрать в Совет ершиный
   Для руководства всей борьбой
   И управления общиной?
Достойных выбрали. «Все любы вам аль нет?»
«Все любы!» – «Все!» – «Проголосуем».
«Согласны, что и подписуем».
«Позвольте! Как же так? Уж утвержден Совет? –
Пищит какой-то вьюн. – Да я ж не подписался!»
   «Ты к нам откуда притесался? –
   Кричат ерши. –
   Не шебарши!»
«Чего – не шебарши? Вьюны, чай, тоже рыбы.
Вы на собрание и нас позвать могли бы.
Есть промеж нас, вьюнов, почище вас умы.
   Со щукой боремся и мы».
   «Вы?!» – «Чем напрасно горячиться
   Да подыматься на дыбы,
   Вам у вьюнов бы поучиться
   Культурным способам борьбы».
«Каким?» – «Сноровке и терпенью.
   Уметь мелькнуть неслышной тенью,
   Где попросить, где погрозить,
   Где аргументом поразить, –
Зря не казать своих колючек:
Колючки – это уж старо!»

   «Постой! Наплел ты закорючек.
   Да у вьюнов-то есть перо?»
   «Есть». – «Без колючек всё?» – «Вестимо».
   «Тогда… плывите, братцы, мимо!»

«Мой друг! Вы как насчет винца? –
Сановник потчевал купца. –
Пройдемся, что ли, по единой?..
Так… закусите осетриной
Иль балычком… Иль вот икра…
А Вы большой чудак, ей-богу!
Как это Вы при всех вчера?!
Учились где такому слогу:
Мы – граждане ! Ха-ха-ха-ха!
Мы ждем обещанных …Потеха!
Свобод …Ой-ой, помру со смеха!..
Администрация плоха!..
Дворянство в земстве нам помеха!..
Вот тут уж я и не пойму:
Про земство собственно к чему?»
(Шутя грозит начальство пальцем.)
«К чему? – осклабился купец. –
Смекаешь сам, родной отец:
Нам развернуться б… капитальцем!»