Демьян Бедный - Том 3. Стихотворения 1921-1929

   Вот как она
   Обозлена –
Осатанелая кулацкая порода!
Вот фронт, кулацкий фронт, оскаленная пасть
Тех змей-горынычей, что не хотят попасть
Под натиск нашего культурного похода!
Мы этой гадине неукротимо-злой,
До часу смертного воинственно-активной,
Утробу распилим стальною, коллективной,
    Сверх-электрической пилой !

Куба – остров. Америка – континент.
Управляет Кубой божье чадо,
Благочестивый, культурный президент
Господин Мачадо.
Недавно континент изо всех своих частей
Прислал к господину Мачадо гостей.
Гости назывались делегатами,
И дудили они в «панамериканскую» дуду
Про то, как им нужно с Соединенными Штатами
Быть в добром ладу
(То-бишь, ходить у них на поводу).

   Но нашлися люди недовольные,
Зловредные смутьяны подпольные,
Рабочие революционеры отважные.
Напечатали они такой манифест:
«Гости Мачадо – прохвосты продажные.
Это – предательский съезд.
Он со всеми своими докладами, рефератами.
Начисто куплен Соединенными Штатами!»

Президент Мачадо обомлел от стыда.
Два дня не находил президент себе места
И успокоился только тогда,
Когда поймал всех авторов манифеста.
Настали для Мачадо спокойные дни.
Был честный Мачадо настроен победно.
Рабочие ж манифестанты… Они
Исчезли бесследно.

А дня через три,
Полуоглохший от океанского гула,
Рыбак некий крикнул: «Товарищ, смотри,
Какая распорота мною акула!»
   В акульей утробе два рыбака
Находку нашли. Случаются странности!
   «Человечья рука!»
      «Человечья рука!»
   «И рукав рубашки!»
      «В полной сохранности!»

Сбежались женщины из прибрежных мест.
Недолго рукав они узнавали.
«Да это ж рука… Вот тебе крест,
Одного из тех, кто писал манифест!»
«Вот зачем их арестовали!»
«Тише, тише! Бежит сюда с криком вдова!»
«Не надо показывать ей рукава!»
«Не надо! Не надо!»

Дошла о страшной находке молва
До президента Мачадо:
«Проникла в столицу жуткая весть:
Акулы рабочих начали есть!»
Закусил Мачадо побелевшие губы,
И сказал он, рот искрививши до скул:
«С сего числа у острова Кубы
Запретить строжайше… ловлю акул!»

   Вот где порядки! Не пойму!
Приехал Гувер. Гость. Хозяева – к нему.
Парад! Ура! Салют! Сто махинаций прочих!
И попросили – сесть …не в кресло, а в тюрьму,
   Не гостя, а – своих рабочих!

Из Америки туристов
Нет и нет!
И из Англии туристов
Нет и нет!
И из Франции туристов
Нет и нет!
   Почему? – Простой ответ:
Итальянских журналистов
Не продуманы статьи.
Смысла нету для туристов,
Для господ капиталистов,
На чужих смотреть фашистов.
Если дома есть свои!
«Сэр Водсворти, заходите!
Заходите, поглядите,
Сколь порядок наш неплох!..
С-сакр-р-ра-менто! Он оглох!..
Сэр Водсворти! Мистер Броун!..
Хоть веревочку на крюк!..»

Так тоскует старый клоун,
Повторяя старый трюк.

Сколачивать повстанческие штабы
В чужой стране… Свозить оружье, динамит…
Вот тут поддержечка была бы!
Не так, как двум врачам: их шансы были слабы.
Лежат в могиле братья Смит.
А имя Лоуренса «афганского» гремит!

«Пакт Келлога» – и вдруг маневры, дух войны…
Канал Панамский… Тьфу! Дойдешь до обалденья!
Ну, разъясните ж – мы темны! –
А с чьей же это стороны
Ждать нужно на канал Панамский нападенья?

«Огонь по кулаку!» – «Огонь по темноте!»
               – Готово!
Но в дело всюду ль мы переключаем слово?
А вот у кулака так лозунги не те.
Уж если он решил: «Огонь по бедноте!»,
   Так тут запахнет уж поджогом,
   Внезапно вспыхнувшей избой
   – Бедняцкою, само собой! –
   И вспыхнувшим бедняцким стогом.
А городской наш враг? Забыли мы о нем?
   Мы у него не под огнем?
В газетах пишется, поди-ко-ся, недаром:
Тут уничтожены две фабрики пожаром,
   Там невзначай сгорел завод.
   «Ведется следствие». И вот –
Еще при помощи карательного свода
   Не уничтожен «корень зла»,
   Как от соседнего завода
   Осталась черная зола!
«Пора, пора прийти нам к выводу простому,
   Чтоб натиск вражеский отбить:
   Речей не тратить попустому,
   Где нужно власть употребить!»

Живут себе да живут на белом свете,
В богатовском сельсовете,
В округе Шахтинско-Донецком,
При правлении советском,
Не один кулацкий кружок, а целых три,
Подтачивая советскую власть изнутри.
   В первом кружке кулаки – Коренцов,
                    Борисов да Назаров –
Стряпают «слушки» для темных базаров,
«Лгут всяк зол глагол»
Про вред колхозов и школ.
   Второй кружок, где «за атаманов»
Кулак Кубашкин да подкулачник Пузанов,
Ведет средь бедноты агитацию,
Выдает кулакам аттестацию:
«Выбирайте в совет не бедняков,
Не середняков,
А зажиточных мужиков:
Умный мужик Разуваев,
Дошлый мужик Колупаев.
Они приструнят шалопаев,
Они заставят крикунов
Ходить без штанов.
Зато тем, кто им окажет уважение,
Будет всякое воспоможение,
Бери, получай –
Вот тебе сахар и чай,
И семенная ссуда,
И… с водчонкой посуда!
После выборов выпить извинительно».
До чего соблазнительно!
   У третьего кулацкого кружка
Председатель – башка.
Ну, как не назвать его,
Товарища Алпатьева?!
Вот чья ласка мила, чья страшна угроза,
Особливо во внимание беря,
Что он и председатель колхоза
Под названием «Заря».
С кулачьем ведет он дружбу большую,
Кулаки у него одесную
И ошую:
Сообща они ратуют за бога,
Сообща борются против сельхозналога,
Сообща делают возражения
Против самообложения,
Сообща пишут в газету:
«У нас кулаков нету!»,
К займу индустриализации не скрывают вражды
И выбалтывают секрет всех кулацких секретов:
«Не видим никакой скоропалительной нужды
В перевыборе сельсоветов!»
   Разошелся Алпатьев во всю прыть,
Так объявилась «учительша» Воинова,
Стала она Алпатьева крыть,
Как человека недостойного.
Вломился Алпатьев в амбицию,
Порвал на учительше всю амуницию,
Вцепился учительше в волосья,
Хвать клок! Хвать другой! Хвать! Хвать! Хвать!
«Ах ты, кривая Федосья!
   Будешь меня критиковать?!
Иска-ле-чу!
И-зу-ве-чу!»
   Притих весь избирком,
   Как Алпатьев тенорком
Начал за здравие,
Кончил за упокой:
«Моя власть! Мое самодержавие!
Идите вы все к р-р-растакой!!!»
   Пошел избирком, чуть не плача:
«Вот так зада-а-а-ча!»
«Вот и говори,
Что перевелись цари!»
«Ах, ты мать ево, переметь ево,
Этого самого Алпатьева!»
«Вырос клещ на нашем теле!»
«Ца-арь, всамделе:
Он те плюнет, ты утрешься!»
«Тронь его, беды не оберешься!»
Ай, мужики, надо ж быть храбрей,
Храбрей да мудрей,
Так не будет этаких «царей».
Кто сказал, что Алпатьева страшно трогать?
Вот я беру его под ноготь!
А теперь поглядим:
Остался ли он невредим?