Фернандо Пессоа - Элегия тени

Но в нищете – свое величье:
Всему на свете раздаю
То пристальное безразличье,
С каким иду к небытию.

Дождливых сумерек прохлада.
Нет мысли ни о ком,
И все, чего для счастья надо,
Мерцает маяком.

Что жизнь? Лишь мрак, обретший лица.
А темень принесла
Тот луч, который вечно длится
И мучит не со зла.

И все текучей, мимобежней
Моя полумечта,
Где стала всплесками на стрежне
Та жизнь, что не жита.

И этот луч, сродни парому,
По пустоши морской
Уносит к берегу другому,
Где ждет меня покой —

Который, если был бы рядом,
То был бы ни к чему.
И ливень хлещет новым хладом
В сгустившуюся тьму.

Я мир пишу, как пишут акварели…
Гирляндами на дне глухого яра
Весна слагает, что осталось жара
От скоротечных призрачных веселий.

На луговине в месяце апреле —
Сандалий перезвончивая пара…
Ты создал дар, не обретая дара;
А день цветет подобьем капители…

Ты озарен подобием улыбки…
Тебя истома соблазнит в истому…
Молчанье нежно в приумолкшей скрипке…

И предо мной – свершенная работа…
Я пристален к бесцельному былому,
Недвижному – но в облике полета…

Мой сон ушел. Болезненная скука —
Ты явью или грезами тверда?
В моей душе ни помысла, ни звука.
Я, как морская бурная вода,
Теку, не притекая никуда.

И мучаюсь – не то его уходом,
Не то его продленною игрой.
И я морским уподобляюсь водам,
Что замерли вечернею порой:
Я книга, где отсутствует герой.

И где я сам, и где мои порывы?
Во мне, как в море, кто-то съединил
Все то, чем грезим, и все то, чем живы:
Удар, и блеск, и капелек распыл,
И обновленье нерастратных сил…

Лучи скользнули по темнотам,
Заря недалека…
Линялым вдовичьим капотом
Сереют облака.

Одним-единственным прогалом
Потемки раздались,
И день – еще за перевалом,
Еще восходит ввысь.

Мой день – без цели и без дела,
С тщетой своих забот…
Мой день, которым завладело
Все то, что не придет.

Порою в небе, где гроза,
Исходом долгого унынья
Зажгутся световые клинья
И наши радуют глаза.

Когда мы оторопью взяты
И даже горя лишены,
Мы причастимся тишины,
Где грома плещутся раскаты.

От этих радостей пустых,
От равновесия на грани —
Вином в фиале упований
На свете остается стих.

Они придут и снова канут —
И утешенье, и беда.
Правдивы чувства лишь тогда,
Когда ты чувствами обманут.

А стих – противен естеству,
И как прознать – откуда выжат…
Мы словно дождь, который брызжет
На прошлогоднюю листву.

Иду с предчувствием запинки
К заулку-тупику.
Воды холодные крупинки
Слетают на щеку.

Я этой ночи не перечу,
Ничто здесь не мое,
И лишь из сумерек навстречу
Мне брызжет забытье.

Где ночь, я тоже буду ночью,
Ночным дождем;
Я только явленный воочью
Магический фантом.

Я так вживаюсь в те пустоты,
Так грежу наяву,
Что сам с собой живу сам-сотый,
Почти что не живу.

И с каждым шагом – крепче связи,
Запутанней узлы
Меж синевой моих подглазий
И капельками мглы.

Мне с каждым утром все тревожней,
Что стала грезы полнота
Лишь побрякушкою порожней
В руках у праздного шута.

О сон! Волшебный промежуток,
В котором, если не уснешь
И если к теням будешь чуток,
То правдой обернется ложь.

О сон! Ужели он изранит, —
Как волны, тая на лету?
Прихлынет – и тотчас отпрянет,
Разверзнув жизни пустоту…

Когда настанет миг смятенный,
Душа подобна пустырю
И вижу стены – только стены,
Куда вокруг ни посмотрю, —

И вдруг в окошко каземата,
Где сам в себе я заточен,
Лучом рассвета иль заката
Заглядывает небосклон —

Тогда я жив, тогда я вправе
Владеть и мыслью, и судьбой,
И в мире из подложных явей
Я всех бесплотней, всех лукавей,
И значит, стал самим собой.

В распахнутой безвольной сини
Истаивают облака.
Чем прежде был – не буду ныне;
Но не о том – моя тоска.

Когда я плачу, то от плачей
Душа родится из души —
Чтоб незаслуженной придачей
В небесной зыбиться тиши.

И это родственно печали,
И я печалюсь от родства;
Тому, что сумерки наткали,
Дарую щедрые слова.

Однако то, чем песня пета,
Тот горестный полувопрос,
Витает не вблизи, а где-то,
Превыше туч, превыше слез:

Такою наделенный волей,
Со мной сроднившийся настоль,
Что рядится в личину боли
Души всамделишняя боль.

Я предавался сумеречной дреме;
И, пробудясь, я сравниваю с ней
Весь этот мир, который не знакомей,
Но призрачней и, кажется, грустней.

Я вижу свет в обманчивом изломе,
Где вещества соткались из теней,
И я мечтаю, словно бы о доме,
О той дремоте сумрачной моей.

Сей мир – и не безмолвен, и не громок,
Сиянья с мраком пасмурная смесь:
Все не комок, а – только полукомок.

И все, что нужно, я найду не здесь,
Где каждой вещи смутный окоемок
Не виден – только слышен из потемок.

В мои безрадостные дни
Мне вдруг становятся сродни
Чужие люди в их мороке,
Что точно так же одиноки,
Но одиноки – искони.

А в одиночестве моем —
Освободительный проем,
И мне мила моя свобода:
Шагаю двойственным путем,
Где нет преград и нет исхода.

На всем – двусмыслия печать,
И стежка выстелится вгладь,
Без бугорков и без проточек,
Когда, как выпавший платочек,
Самих себя не замечать.

Я сам – глубокая пучина,
Где тусклый путеводный свет —
Прозрение, что есть причина
Тому, чему причины нет.

Я так же разумом несмелым
Из небыли врастаю в быль,
Как ветру делается телом
От ветра взбившаяся пыль.