Светлана Менделева - Даль становится другой

Я выбрала якорь. И выбрала самый крепкий.
Плесни мне виски, отложим вино до суши!..
Бледнее краски неба, надежды глуше,
скрипучи дверцы моей опустевшей клетки…

Я в наушниках слушаю Эллингтона
в самолёте, летящем в Мадрид.
Сборы нервные вспоминаю сонно
под неровный моторов ритм.

И думаю: вот ведь какая штука, —
лето, прошлый век, утомлённое ретро,
я лечу в самолёте и слушаю Дюка,
и медовы звуки, как губы ветра…

Рядом спят соседи, ползёт столетье.
Пятьдесят шестой год. В Ньюпорте — полдень.
И в нагретой меди мелодий этих
время кажется медленным, нега — полной.

Я сижу и думаю: вот улыбка
открывает в дороге другие души!..
Вывод правилен, но обобщенье зыбко:
равнодушие в Russia воспримут лучше.

Высота семь тысяч, чего — не помню.
Стюардессе — можно в модельный бизнес.
Облака внизу. И сейчас легко мне
улыбаться с неба чужой отчизне.

Но в Ньюпорте — полдень и запах сосен,
океан спокойный и ветер гладкий…
И покорны волны, и скоро осень.
Пристегнуть ремни.
Пять минут до посадки.

Выбора нет.
Я растаю, как снег, когда Бог во мне выключит свет,
и провайдер сотрёт, обвинив в недоплате монет,
недоделанный сайт под названием
«vybora.net».

Выбора нет.
Ночь рассыпана сахарной пудрой по кромке луны.
Траектория — функция в форме сердечной волны.
Электрическим светом без тени залит кабинет,
это поле войны.

Выбора нет.
Бледный нимб галогеновой лампы хирурга-отца
освещает блестящий затылок святого лица,
помещая в рассеянный свет силуэта творца
мой густой силуэт.

Гори-гори, моя звезда,
немного времени осталось.
Там впереди сияет старость,
и пламенеют холода.

Звучи, зимы земная речь
про грипп и гречневую кашу.
Пока душа парит и пашет,
друг друга мы должны беречь.

Звени, безумная вода
дождя по стёклам или Стикса.
Когда придёт черёд проститься,
дай Бог не потерять стыда.

Гори-гори, моя звезда,
небесный друг чертополоха…
Но скалы сотканы из вздоха
и в камне дышит высота.

Гуляй иглою по холсту
холмов, где свеж туман, как губка,
и иорданская голубка
вспорхнув, оставит пустоту.