Елена Яворская - Обыкновенная любовь

Листки из одной тетради —
братья?
На третьем —
всего полстроки
(теперь – беги-не беги…):
«Мама, прошу никого не винить. И – прости».
Полдень почти.
Пальцы бумагу мнут.
И до смерти —
двенадцать минут.
Буквы жмутся друг к другу, дрожат.
Осталось чуть-чуть —
по лестнице вверх и – в полдень майский шагнуть
с двенадцатого этажа.

Лихой джигит на «жигулёнке»,
забытый где-то в девяностом…
Глядела на него Алёнка —
так астроном глядит на звёзды.

А под окошком стыли астры,
давно болея межсезоньем.
Он укатил. Навеки. Баста.
А ты всю ночь листала сонник.

И неувиденными снами
по стенам рассыпались блики.
И ветры под окном стенали
о том, кто мнил себя великим.

А кем же был? Звездою ранней?
Игрой-забавой – чет и нечет?..
Алёнка пестует герани
и всем твердит, что время лечит.

В одежде – весенние гаммы,
А мысли осенние, серые.
Ты смотришь четвертую серию
Житейской своей мелодрамы.
Бывает, скучаешь на лекции,
А день за окошком – весенний.
И там, за окном, – ретроспекции
Просмотренных ранее серий…

…За мамой ты бегаешь хвостиком,
Дворняжек ты потчуешь кашей.
Тайком наблюдаешь за Костиком —
И даже словечка не скажешь.
Но тоже играешь в солдатики
И знаешь военные марши…
…А Костик подружится с Катенькой.
Ты станешь умнее и старше.

Сентябрьское утро хорошее —
Вот лучик скользит по тетрадке.
Сидишь ты за партой с Алёшенькой,
Глядишь на соседа украдкой.
В порядке заданье домашнее —
Он списывать ловко умеет…
…Алёша подружится с Дашенькой.
Ты станешь взрослей и умнее.

Всплакнёшь. И подружишься с Толиком.
Открытки, свидания в парке,
Признанья в кафешке за столиком…
А женится Толик на Ларке.
В одежде – весенние гаммы,
А мысли осенние, серые.
Ты смотришь четвертую серию
Житейской своей мелодрамы.

А верилось, что путь прямой и гладкий!
Но снова из трамвая – прямо в грязь.
Начальник смотрит сладко. Шоколадки —
Да запросто, не прячась, не чинясь.

Быть мог июнь поярче и пожарче,
В цветении надежд, в сиянье гроз…
В отделе мужички хот-доги харчат,
И сизый дым от скверных папирос.

А если бы хватило бы отваги,
Умчалась бы куда глаза глядят…
Звонки, и совещанья, и бумаги…
Коловращенье, канцелярский ад!

А дома… ну а что такое «дома»?
(Гордиться бы, что есть и кол, и двор!):
Бабусина стряпня, звонки знакомых,
С подругой бесконечный разговор…

О ком же? О Ванюше, ясном солнце,
Скорей бы он из армии пришёл!..
Да только зря. Она ведь не дождётся,
Настойчив некто по прозванью Фрол.

А младшая сестра на дискотеке —
С дружком, с пивком. Не выучен урок…
…И хочется сквозь сомкнутые веки
Вдруг увидать, что сверху смотрит Бог.

А беда-то сама накличется,
Что слова ей? – всё трын-трава!
Ты тихоня была, отличница,
А теперь – сорвиголова.

Что-то счастье твоё артачится,
Не идёт…
Он живет сам-два.
Он женат.
А ты – неудачница,
Ты – соломенная вдова.

Но, как прежде, мечтаешь-мечешься,
Всё мудришь ты – а в том ли смысл?
Ах, солдатик ты мой, разведчица,
Ты возьмись-ка за ум, возьмись!

Ты прикинься простой, не гордою.
Эх, начало – беда лиха!..
У стола, усталая, сгорбилась,
Топишь горе свое в стихах.

Топишь горе – и улыбаешься:
Нет, беда не пришла пока.
Засыпает сын, баю-баюшки…
…Ты зовёшь его – сын полка.

Снова образы чужие и чуждые
обретаются в моей голове.
Жизнь-житуха депрессивная, скучная!
Повседневность распласталась ракушкою,
между створок отыскать бы жемчужину
(жадность чавкает: «А лучше бы – две!»).

Платье белое с утра отутюжено.
Вот и гость мой – импозантный брюнет.
Гость? А может, мой единственный, суженый?..
Скатерть новая – жемчужное кружево.
Вот и вина – золотистые, южные.
Вот и сладости. И – целая дюжина
Перламутровых ракушек.
Но – нет
ни одной, ну ни единой жемчужины!
Ну хоть смейся, хоть ругайся, хоть ной,
Нет жемчужины, увы, ни одной.
Стук ракушек по столу костяной.
За окном – осенний дождь проливной.
Одиноко допиваю вино…

Лира, любовь – сладкозвучное «эль».
Где же ты, мой своенравный,
Где ты, мой светлый, отважный мой эльф?
Стал ты отчаянным фавном…

Фраза, финал – отчужденное «эф».
В цепких объятиях фавна
Жду я – вернётся отважный мой эльф
Светлый, святой, богоравный…

Безмолвный час, больной сезон,
Сквозит эпоха.
В руках – мобильный телефон
И томик Блока.

Небес линялые шелка,
Вуаль пороши.
Ты каждый вечер ждёшь звонка
Из жизни прошлой.

Сквозь времена и времена
Метёт поземка.
А ты по-прежнему одна,
О, Незнакомка.

И не очнётся старый сквер
От летаргии.
Воздев знамёна чуждых вер,
Грядут другие.

И позади, и впереди —
Чужие встречи.
Повремени, не уходи,
Безмолвный вечер!
…А помнишь, как тебя весна
Околдовала?..

Но солнца блик тусклей вина
На дне бокала.

С годами приходит готовность платить за успех…
да что за успех? – за простую, как вера, удачу.
Всё больше событий. Всё меньше ступеней и вех.
Ненайденный смысл бытия безнадёжно утрачен.

Твой принц расставался с тобой как простой фанфарон —
делил даже рюмки, подушки и бабские цацки.
И вот – ни тылов, ни обозов. Но держится фронт,
и ты – на коне. На подружек взираешь по-царски.

А дома привычно побродишь по джунглям ти ви.
И – ужин богини: вино, сериал и консервы.
А что же, есть повод (прекраснейший повод… увы) —
сегодня досрочно присвоено звание стервы.

Герой сериальный слезлив, хоть и бывший морпех.
А вот героиня… Ну что тут сказать? – героиня!
…Всё больше событий. Всё меньше ступеней и вех.
В глазах – мельтешенье смешавшихся яней да иней.
В бокале – подтаявший лёд.
На пороге – нетающий иней.