Александр Шеллер-Михайлов - Стихотворения

Встретит в комнате уютной
Вас толпа друзей-ребят, —
В ней теперь и смех и говор
Несмолкаемо звенят.

Но всего дороже, дети,
Провозвестница добра,
Гувернантка молодая,
Ваша старшая сестра.

Погодите, чрез минутку
30 Шумно броситесь вы к ней,
Чтоб словить ее улыбку,
Звуки ласковых речей.

С легким сердцем, с бодрым духом
Вы усядетесь потом
За обычную работу,
И утихнет всё кругом.

Всё утихнет — так в обедню
Тих бывает божий храм, —
Но слышней в затишье этом
40 Будет сладкий голос вам,

Голос честный, говорящий
Вам о правде, о труде,
О любви к несчастным ближним,
Погибающим в нужде;

Говорящий, как далеко
Избы наших деревень
Все заносятся снегами
В безотрадный зимний день;

Как там, часто голодая,
50 В жалком рубище своем,
Задыхаются от дыма
Дети вместе со скотом;

Как от них до школ далеких
И дороги даже нет
И в умы их просвещенья
Не прольется кроткий свет;

Как невежество доводит
Этих темных бедняков
До тяжелых преступлений,
60 До острогов и оков;

Как при помощи познанья
Может каждый из людей
Сделать жизнь кормильцев наших
И отрадней и светлей, —

Говорит она в волненьи,
Слезы катятся с лица, —
А у вас горят глазенки,
Бьются чуткие сердца.

Вы работаете дружно
70 И, бог даст, дождетесь дней:
Вы спасете меньших братьев
От пороков и цепей…

С честной любовью покойно живи,
Как бы ни гнал, ни давил тебя свет,
Всепокоряющей силе любви
В нем ничего недоступного нет.

Много есть силы у нежных речей;
Первый раз в жизни услышав «люблю!»,
Самый отъявленный, грубый злодей
Голову склонит в раздумье свою.

Всё пережитое вспомнит он вдруг,
Всё, что сгубила в нем жизни гроза, —
И твою руку сожмет он как друг,
С впалых очей его канет слеза.

Может быть, этот порыв и пройдет,
Дикие страсти возьмут перевес —
Но не однажды в нем мысль промелькнет,
Что на мгновенье он сердцем воскрес.

Верь, если б более было любви,
Если бы мы не таилися с ней —
Реже бы желчь закипала в крови,
Меньше бы было жестоких людей.

Собери свои свежие силы,
Не проси никого ни о чем,
Бейся с жизнью до самой могилы
Или гибни безмолвным рабом.

Умирай в своем порванном платье,
Умирай в своем смрадном угле,
Умирай, посылая проклятья
Изолгавшейся нашей земле.

Только знай: с неподкупной любовью
Не придут на спасенье к тебе,
Если ты своим потом и кровью
Сам не купишь победы в борьбе.

Где одне бесконечные битвы
Из-за хлеба дневного идут,
Там за звоном оружья молитвы,
Надорвав твое сердце, замрут.

Только враг, насмеявшись над ними,
Нападет на тебя с торжеством,
Потому что мольбами своими
Ты сказал о бессильи своем.

Иди, покуда хватит силы,
Устанешь — сядь и отдыхай,
Своей судьбы не проклинай
И хладнокровно жди могилы.

Смотри от скуки на дорогу:
Тревожной жизни гам и шум
Разгонят рой тяжелых дум
И грусть рассеют понемногу.

Тех, кто отважней и моложе,
За взгляд надменный не кляни
И пожалей их, что они
Когда-нибудь угаснут тоже…

Пусть будет вновь покорена
Вольнолюбивая страна,
Пусть сгубят пули палачей
Ее красавцев сыновей.

Прольется кровь на почву нив,
Где, тяжко головы склонив,
Колосья сочные растут
И, зрея, новой жатвы ждут.

Ту жатву дети соберут,
И, как отцы, они пойдут
Бороться вновь под звон мечей
За волю Греции своей.

Враги умолкли — слава богу!
Друзья ушли — счастливый путь!
Осталась жизнь, но понемногу
И с ней покончу как-нибудь.

Немой покой меня тревожит,
Пою, чтоб слышать звук живой,
А под него еще, быть может,
Проснется кто-нибудь другой.

Еще рассвет от нас далеко,
Еще нельзя нам отдохнуть,
Еще бредем мы одиноко,
Впотьмах отыскивая путь.

И, непроглядной тьмой объяты,
Мы упадем еще не раз,
И тень неузнанного брата,
Как тень врага, встревожит нас.

Но знаю я, что день всесильный
Одержит верх над царством тьмы,
И только то даст плод обильный,
Что проповедовали мы.

Настала осень: пыль и зной
Не станут мучить до истомы,
И над усталой головой
Не грянут бешеные громы.

Но замолчат и соловьи,
Задремлет лес, увянут розы,
И лишь бессменные дожди
Польются медленно, как слезы.

Не плачь, что листья увядают,
Не плачь, что смолкли соловьи
И что тебя не согревают,
Сверкая, осени лучи.

Но горько плачь, что с каждым годом
Ты сам относишься черствей
К людским страданьям и невзгодам
И даже к грезам юных дней.

Пусть всё, что в сердце наболело.
Забыв мертвящий рабский страх,
Потоком бурным льется смело
В проклятьях, криках и слезах.

Но только в скуке полусонной
Не дай мне, господи, уснуть
И ядом желчи затаенной
Не отравляй больную грудь.

До слез, до боли не нужна,
Страшна, как дикий крик мученья,
Тоски и ужаса полна,
Пугает жизнь, как привиденье.

Порою рад сойти с ума,
Чтобы спастись от мысли смелой,
Чтоб днем казалась эта тьма
И дню не виделось предела.

Но гордый ум, назло судьбе,
Всё сознает, всё переносит
И рвется, пламенный, к борьбе,
Покуда тела смерть не скосит.

Мужик и нищий по рожденью,
Душою чуткой с детских лет
Рвался ты к книге и ученью,
Как рвутся узники на свет.

На чердаке ночной порою,
Забыв и сон, и детский страх,
Перед украденной свечою
Лежал ты с книгою в руках.