Александр Шеллер-Михайлов - Стихотворения

— «Успокойся, мой родимый! —
Мать ему сказала твердо. —
Пронесется буря мимо,
И за ней настанет вёдро.

Бурь боятся только злые,
90 Видя в бурях божье мщенье
За злодейства их былые,
За былые преступленья.

Буря смертью их пугает,
Ждут они за гробом казни, —
А кто добр, тот умирает
Без тревоги, без боязни.

Знает он, что благодатны
Грозы в жизни: после бури
Чище воздух ароматный
100 И яснее цвет лазури.

Зеленее завтра станет
После ливня поле наше,
И, когда за тьмой настанет
Свет, — он будет вдвое краше.

Ночь темна, но луч рассвета
Вслед за нею наступает…
Вон, взгляни, полоска эта
Близость дня нам возвещает…»

И вперил свои глазенки
110 Мальчик вдаль, где чуть заметно,
Словно пар какой-то тонкий,
Брезжил проблеск предрассветный;

Быстро рос он в отдаленьи,
Расширяясь и светлея,
А пред ним, как бы в смущеньи,
Отступала ночь, бледнея.

Наконец взял верх над мглою
День, и, вспыхнув на востоке,
Разлились над всей землею
120 Точно пламени потоки.

«Там горит!» — вскричал в волненьи
Сын, припав к стеклу оконца,
Мать же в сладком умиленьи
Прошептала: «Это солнце!»

Эта ночь, с грозой нежданной,
С ярким светом на востоке,
В чутком сердце мальчугана
След оставила глубокий.

Точно так же, слово в слово,
130 Это сердце сохранило
Всё, что в миг грозы суровой
Мать сынишке говорила…

И ребенок с этой ночи
Не боялся больше бури,
Устремлял он смело очи
К помутившейся лазури.

И смотрел на тьму и тучи
С твердой верой, что над ними
Верх одержит день могучий —
140 День с лучами золотыми.

Полюбил он даже грозы
И, под грохот непогоды,
Перед ним носились грезы
Про житейские невзгоды.

Понимать он стал с годами,
Что несчастья и утраты
Разражаются над нами
Как громовые раскаты,

Что спокойнее выносит
150 Тот житейские мученья,
Кто в душе своей не носит
Темных пятен преступленья,

Что оплот себе находит
Только тот, кто верит твердо,
Что за ночью день приходит,
Что сменяет бурю вёдро,

Что пред правдой ложь отступит,
Что вражда любви не сгубит,
Что когда-нибудь наступит
160 Царство тех, кто ближних любит…

Мальчик вырос. Пролетали
Чередой обычной годы,
Принося с собой печали,
Принося с собой невзгоды.

Но спокойно, с сердцем чистым,
Бодрость духа сохраняя,
Он вперед путем тернистым
Шел, судьбы не проклиная.

И когда порой, бывало,
170 Мать под бременем мученья
На судьбу свою роптала,
Он твердил ей в утешенье:

«Не гневи напрасно бога:
Под своею ношей крестной
Каменистою дорогой
Мы идем с тобою честно.

Мы не пали пред врагами,
Не пошли стезей порока,
И когда-нибудь над нами
180 Прояснится мрак глубокий».

И, подняв свой взор унылый,
Мать вздыхала в изумленьи:
«Где ты черпал эти силы
Безграничного терпенья?»

Сын же, бодрый и веселый,
Мать свою лаская нежно,
Отвечал на вздох тяжелый
Ей с улыбкой безмятежной:

«Да не ты ль меня, родная,
190 Научила верить твердо,
Что проходит буря злая
И за ней приходит вёдро?»

Снежные волокна
Падают весь день;
Хмуро смотрит в окна
Ночи зимней тень.

Ветер с дикой силой
Воет и ревет;
Сорванный уныло
Ставень в стену бьет,

Занесло дороги;
10 Как медведь, сиди
У себя в берлоге
И гостей не жди.

Вымер дом, сдается;
Слышишь в эту тишь
Только, как скребется
Где-то робко мышь,

Как в углу бессменно
Маятник стучит,
Как в печи полено
20 На огне трещит.

Дело не спорится,
Силы нет уснуть,
И тоской томится
Безотчетно грудь.

Длинной вереницей
В памяти моей
Пролетают лица
Близких и друзей.

Думаешь уныло:
30 Что им жизнь дала,
Как их приютила,
Где гнездо свила?

Близко иль далеко?
Если бы теперь
Ими вдруг широко
Распахнулась дверь!

Полились бы снова
Говор, шум и гам,
Приговор суровый
4 °C смехом пополам,

Споры молодые
О вопросах дня…
Где же вы, былые
Милые друзья?

Минувшие годы, событья и лица
Пред памятью длинной встают вереницей,
И — скорбного детства друзей —
Я вижу соседних детей.

На улицах пыльных, в дешевенькой школе
5 °Cо смехом беспечным в тяжелой недоле
Со мною резвились они —
И быстро мелькнули те дни.

Детей-горемык нищета и невзгоды
К труду приковали, лишили свободы,
Под грохот фабричных колес
Затихнуть их смеху пришлось.

Другие попали в лавчонки куда-то
Учиться торговле за жалкую плату —
Науке пробить себе путь
60 Уменьем ловчее надуть.

Со мной они стали стесняться при встрече,
Смущали меня их недетские речи, —
И целая пропасть потом
Легла между нашим кружком.

Один я пошел по великой дороге
Развитья и знанья, в сердечной тревоге
Твердя свой заветный обет —
Пробиться из мрака на свет…

Юность, любимый кружок,
70 Новых стремлений поток,
Страстность горячих речей…
Мне не забыть этих дней!

Вот эти юноши бедные,
Лица худые и бледные,
Горькая жизнь бедняков
И к угнетенным любовь.

Помню я эти углы,
Где посреди полумглы
Множество радужных грез
80 В юных умах пронеслось.

Страстно они увлекалися,
Страстно они заблуждалися,
Но и ошибки-то их
Полны стремлений святых.

Нужды забывши свои,
Счастья желали они,
Родина-мать, для тебя,
Бедный народ твой любя.

Если их думы заветные
90 Даже плоды чуть заметные
Дали тебе — и тогда
Их не кори никогда.

Детски наивен упрек,
Если не каждый цветок
В пору лихих непогод
Даст ожидаемый плод.

Но где ж они теперь?
Как смутный рой видений,
Проходят предо мной знакомые их тени:
Внезапная гроза, слетевшая на них,
100 Умчала в край иной безжалостно одних;
Другие, уступив в борьбе незримой силе,
Хирея, добрели давно к сырой могиле;
Иные… одного из нашего кружка
Однажды встретил я.
Он брел из кабака,
Оборванный, худой, с потухшими глазами…
Не сладил он с судьбой, не справился с врагами,
В тупом отчаяньи махнул рукой на всё
И запил… На его угрюмое лицо
Легли следы тоски, унынья и бессилья…
110 О, если у орла надломите вы крылья
И бросите его на грязный птичий двор, —
Не будет ли и он, властитель высших гор,
И жалок и угрюм, в густой грязи шагая
И зная, как чиста даль неба голубая?..
Да, много сгибло сил прекрасных и живых
Среди житейских дрязг. Но для друзей былых
Порой иной удел готовился в грядущем,
И пролетариям, голодным, неимущим,
Как заморенным псам, бросал коварный рок
120 В добычу лакомый, заманчивый кусок,
Как будто тешась тем, как с бешеною злостью
Они начнут грызню над брошенною костью…
Да, эти жалкие избранники судьбы
Одни с трофеями выходят из борьбы,
Чтоб в грязь топтать всё то, что дорого и свято,
Казалось, было им, как их друзьям, когда-то,
И, на костях бойцов справляя гнусный пир,
Предписывать навек всем людям жалкий мир.
Они не умерли. Не их ли посещенья
130 Так страстно я желал в своем уединеньи?