Владимир Раевский - Полное собрание стихотворений

Поэзия первого этапа создавалась такими деятелями декабристского движения, как уже вполне сложившиеся, зрелые мастера: П. А. Катенин и Ф. Н. Глинка, как примыкавший к декабризму П. А. Вяземский. И конечно же, исключительная роль в формировании гражданской поэзии нового типа принадлежала Пушкину.

В эти же годы развивается и поэтическое творчество Владимира Федосеевича Раевского (1795–1872), стоящего несколько особняком, как бы на грани двух периодов.

Будучи ровесником таких литераторов второго этапа декабристской поэзии, как Рылеев, Бестужев, Кюхельбекер, Раевский быстрее и раньше оформился и созрел как политический деятель. Раньше оборвалась и его революционная деятельность. Поэтическое творчество Раевского, находясь в неразрывной связи с его агитационно-пропагандистской работой, относится хронологически почти целиком к первому периоду. В то же время Раевский обращается к темам, вскоре получившим более углубленную разработку в творчестве таких поэтов, как Рылеев и Кюхельбекер.

Раевский занимает особое место в декабристской поэзии еще и потому, что, в отличие от Федора Глинки, Катенина, Рылеева и Кюхельбекера, постоянно сотрудничавших в журналах и альманахах 20-х годов, принимавших самое непосредственное участие в литературном движении эпохи, он как поэт был почти неизвестен. Свои стихи и прозаические сочинения он писал для немногих, для ближайших друзей, и почти не выступал в печати. При жизни Раевского всего несколько стихотворений увидело свет: «Послание H. С. Ахматову», «Князю А. И. Горчакову», «Подражание Горацию», «Бесплодная любовь», «Песнь невольника», «Картина бури» и некоторые другие. Стихи эти, не отличаясь оригинальностью, почти не выходили за рамки обычной элегической поэзии, хотя они все же не были ниже среднего уровня журнальных стихотворений.

Обозревая рукописное наследие Раевского, мы приходим к заключению о большой требовательности поэта. Судя по его работе над стихами и многочисленным поправкам, можно с уверенностью сказать, что не одни цензурные условия удерживали Раевского от печатания. Его не удовлетворяли стихи, написанные как дань литературной моде, как упражнения начинающего. Он добивался воплощения в поэзии своего мировоззрения борца, общественного деятеля. Для того чтобы найти это новое слово в поэзии, нужно было упорно работать, а жизнь, каждодневные занятия не давали передышки, и из-под пера Раевского лишь изредка выливались стихи, вполне достойные его. Таковы некоторые из его посланий, сатиры и сатирические элегии. Лучшие стихотворения Раевский написал в Тираспольской крепости, — это знаменитое послание «К друзьям в Кишинев» и «Певец в темнице». Наряду с вольнолюбивыми стихотворениями Пушкина, Рылеева и других революционных поэтов, его «тюремные» стихотворения распространялись в списках и в конечном итоге составили «золотой фонд» декабристской потаенной литературы. Поэзия не была для Раевского лишь увлечением молодости. Он продолжал писать и в сибирской ссылке, но до нас дошли лишь те немногие его произведения, которые он, по-видимому, желал сохранить в семейном архиве как исповедь декабриста, как обращение к потомству. Это — «Послание к К…ву», «Предсмертная дума», «Дума» и послание к дочери («Мой милый друг, твой час пробил..»).

Поэтическое творчество Раевского, как говорилось, носит в основном незавершенный характер. Оно отмечено печатью упорных поисков, экспериментов, подражаний. Те проблемы, которые поэт затронул в своих стихах, получили художественно более убедительную трактовку в творчестве поэтов-декабристов второго призыва. И тем не менее стихотворное наследие Раевского — примечательный литературный и общественный документ, интересный прежде всего тем, что он запечатлел в себе личность человека с необычной биографией и судьбой. Исследователь декабризма П. Е. Щеголев назвал Раевского «первым декабристом», ибо он первый принял на себя удар наступавшей реакции. В то время, когда поэт уже стал жертвой политического доноса, был насильственно вырван из жизни, томился в тюрьмах, декабристское движение еще набирало силу, приближаясь к своему апогею. Стихи Раевского тем и любопытны, что в них отразились настроения пострадавшего декабриста в условиях нарастания революционно-освободительного движения.

С другой стороны, в тесной связи творчества «первого декабриста» с его биографией по-своему преломилось характерное для литературы того времени стремление выразить личность в своеобразии ее индивидуального облика. Всем этим и определяется место и значение стихов Раевского в декабристской поэзии.

Совсем недавно о поэтическом наследии Раевского судили исключительно по стихам, написанным в Тираспольской крепости (они были опубликованы в 1890 году), и по тем немногим стихотворениям, которые относятся к периоду сибирской ссылки. В настоящее время наши представления о творчестве Раевского значительно расширились. То, что сейчас мы можем предложить вниманию читателя — целый сборник стихотворений, — является результатом разысканий советских историков и литературоведов, время от времени публиковавших и комментировавших произведения поэта-декабриста.

Накануне 1812 года семнадцатилетний Раевский, сын курского помещика средней руки, был выпущен из кадетского корпуса Дворянского полка. Раевский принимал непосредственное участие в войне с Наполеоном и за отвагу, проявленную в Бородинском сражении, был награжден золотою шпагою с надписью: «За храбрость».

Отечественная война 1812 года и заграничные походы были для Раевского, как и для многих других будущих декабристов, прекрасной школой политического воспитания. Русский народ, в 1812 году отстоявший свою независимость и спасший родину от иноземного порабощения, после победы над наполеоновской Францией снова попал под палки помещиков, получил вместо наград военные поселения. Впоследствии, из ссылки, в письме к сестре Вере (1868) Раевский вспоминал о России времен Аракчеева: «Армия, избалованная победами и славою, вместо обещанных наград и льгот, подчинилась неслыханному угнетению. Военные поселения, начальники такие, как Рот, Шварц, Желтухин и десятки других, — забивали солдат под палками; крепостной гнет крестьян продолжался, боевых офицеров вытесняли из службы… усиленное взыскание недоимок, увеличившихся войною, строгость цензуры, новые наборы рекрут и проч. и проч. — производили глухой ропот… Власть Аракчеева, ссылка Сперанского, неуважение знаменитых генералов и таких сановников, как Мордвинов, Трощинский, сильно встревожили, волновали людей, которые ожидали обновления, улучшения, благоденствия, исцеления ран своего отечества… И вот причины, которые заставили нас высказаться так решительно и безбоязненно: дело шло о будущности России, об оживлении, спасении в настоящем» [3] «Русская старина», 1902, № 3, с. 601–602. .