Мария Французская - 12 повестей Марии Французской

Да не зови друзей,
и перестань дрожать.
А белой лани —
ей стрелы не избежать.
Спасенья зверю нет. Стрела летит хитро.
Но странный был дуплет —
Гижмар пронзен в бедро.
Он сам пустил стрелу, и кровоточит он.
И к своему седлу
почти что пригвожден!
Он падает в траву…
Пред ним олень лежит,
Во сне иль наяву лепечет и дрожит:

Ты, рыцарь молодой, меня не пощадил.
Я, рыцарь молодой, тебя не пощажу!
Ты думаешь, что ты легонько ранен был?
А я судьбу твою сейчас перескажу.
Ни дикая трава, ни тайный корешок
Не вылечат тебя, кровавый мой дружок.
Заклятья и стихи, врачи наперечет —
Дела твои плохи, и боль не истечет,
Покуда не найдется женщина одна,
Что за тобой пойдет до самого до дна,

До сердцевины сна, до пламени в аду.
Отыщешь – будешь жив.
Гижмар сказал: найду.
Оставь меня теперь! —
мгновение спустя
Шепнул несчастный зверь,
и пало с ним дитя.

Гижмар с тех самых пор
не может кровь унять
И странный приговор старается понять:
Куда ему идти, в каком таком краю
Искать и обрести кудесницу свою?
И отсылает он, всего в слезах, слугу:
Иди, любезный друг. Я больше не могу.
Я бодрствую во сне – такая точит боль,
Как будто в рану мне
все время сыплют соль.
Скачи к моим родным —
им сердце не солжет,
Но объясни ты им,
что рана смертно жжет…
Слуга собрал добро, поплакал и исчез.
Перевязав бедро, Гижмар уходит в лес.

Хромая, будто зверь, он вышел по ручью
На бережок теперь – и увидал ладью.
Он смотрит все смелей: кораблик на воде.
Таких-то кораблей он не видал нигде.
Стоит себе один, и не видать других —
Как будто из глубин
он вынырнул морских.
Эбеновая снасть, из шелка паруса —
Готов отплыть, пропасть,
взлететь под небеса.
Наш раненый герой немало удивлен:
За этою горой морей не помнит он!
Не знал, что корабли заходят в этот порт.
И вот уже с земли ступает он на борт.
Чеканка и резьба, и жемчуга гряда…
Ну что ж, сама судьба вела его сюда.
Упасть себе позволь,
чтобы очнуться вновь!
Он забывает боль, он вытирает кровь.
Толкнут тебя тычком —
в александрийский шелк
Ты упадешь ничком,
чтоб не завыть, как волк.
…Кораблик побежал по морю, по волне.
Там наш Гижмар лежал, так думается мне.
Не виден капитан, не слышен экипаж,
А вот корабль летит как призрак,
как мираж.

Меняется все, захотелось и мне
изменить свой стих.
Кораблик причалил,
как будто бы ветер
внезапно стих.
Страной этой правил давно,
с незапамятных пор
Супруг молодой госпожи,
пожилой сеньор.
Пожалуй, нет горя смешнее,
чем ревность мужей-стариков.
Что-то вроде потери зубов,
или даже нежнее,
это их прорезывание рогов…
Себя не желая признать уродом,
Карауля ночи и дни,
Он выстроил башню
с единственным входом,
Чтоб жена оттуда ни-ни.
Лишь море гладило мраморный
Башенный бок.
Хотя ведь и с моря,
если действовать грамотно,
Кто-то подплыть бы мог.
А в башне – унылой, серой,
Часовню устроил муж.
И ценною росписью – сцены с Венерой —
Украсил ее к тому ж…
Вот старый Овидий —
он нам нужен самим,
Мы любим читать на сон.
А наша пленница им топит камин —
Извини, дружище Назон.

Так вот, нашей даме,
заложнице,
избраннице на века —
Была поблажка положена:
служанка, племянница старика.
Они подружились и жили как сестры,
Как птички в своем раю.
Хотя этот рай и стоял
У пропасти на краю.
Лишь старый священник,
единственный, худенький и седой,
Имел свой ключик
к таинственной двери над самой водой.
Он был им вернее друга,
капеллан им был и слуга.
Такого слуги услуга особенно дорога.

Но час приближался,
и тем он запомнится
вам сейчас,
Что в полдень проснулся демон,
испытывающий нас.
Юные дамы посмеют
выйти проветриться в сад —
Но не думаю, что сумеют
легко вернуться назад.
Что видят они?
Вот странно:
корабль, пестры паруса.
Кораблик без капитана,
прекрасный, как небеса.
Кораблик все
ближе, ближе,
какой-то полет стрижа!
Но что я, как зритель, вижу?
Несчастная госпожа!
Смертельно бледные обе,
дамы бегут к воде.
Корабль еще не причалил,
встречающих нет нигде.
Служанка на мостик взбегает,
старается не дрожать.
А госпожа выжидает,
и некуда ей бежать.

Случилось то, что случилось.
Все в жизни пошло вверх дном.
Конечно, дама влюбилась
В Гижмара, объятого сном.
Попробуйте не влюбиться,
Не возненавидеть свой хлев —
Когда перед вами рыцарь,
Прекрасный, как спящий лев.

Он в башне уже очнулся,
Когда наступил рассвет.
Прислушался, оглянулся —
А боли почти что нет.
То жизни серьезный признак:
Боль уходит, как дым.
И женщина, будто призрак,
Склоняется перед ним.

Что делать, что дальше будет?
Как с этою дамой быть?
А вдруг она не полюбит,
Не станет его любить?
Он все-таки иноземец, не знающий языка.
А дама – чужая дама,
хотя, возможно, пока.

Хозяйке прекрасной башни
он говорит напрямик:
Сударыня, мне не страшно,
я к боли своей привык.
Но если, милая дама,
вам меня не спасти —
Выходит, у вас тут прямо
найду я конец пути.

Она его обнимает, целует горящий рот.
Она его понимает —
не всякая так поймет.
К тому же, друзья, к тому же
зажегся огонь в крови:
Она прожила при муже,
не знающая любви.

Вот так заключилось дело,
победу побед верша —
И тело любило тело,
а душу нашла душа.

Герой и любовь героя,
укрывшись от всех невзгод —
Так прожили эти двое
свой самый счастливый год.
Служанка их тоже не смела
вздремнуть среди ночи и дня:
Служила им как умела
и грелась у их огня.

Ах, милый, единственно милый! —
Шептала дама чуть свет. —
Любить вас с такою силой
Уже моей силы нет.
Но если другая найдется
неведомая любовь —
Душа моя разорвется,
и выкипит моя кровь.

Не бойся, не надо! —
тихо он ей говорит в ушко.
Забыла, что олениха
мне напророчила? Что
Я только с тобою буду
до самого Судного дня,
А если тебя забуду —
найдет моя боль меня.