Виссарион Саянов - Стихотворения и поэмы

Опять смеяться, молодость припомнив,
На низких санках еду по Москве,
Навстречу дым, и чалый конь в попоне,
И облака в туманной синеве.

Вновь улыбнуться, молодость припомнив,
И вспомнить вдруг, что в этот самый час
В степях заволжских скачет верный конник,
Но сорок рек разъединяют нас.

Взглянуть на звезды, молодость припомнив,
И вспомнить всё, чем в жизни дорожим;
Пусть скачет он в простор, снегами полный,—
Сиянье звезд рубиновых над ним.

Комиссары ходят в полушубках,
На платформах вечером стоят.
Красный свет на станционных будках,
По заставам вороны кричат.

Весь в снегах, в зеленом дыме город,
А звезда скатилась, далека,
Словно вдруг кривым ножом распорот
Синий холст небесного мешка.

Смольный спит, в одном окне лишь отблеск,
Крепко сжал винтовку часовой,
Тихий голос вновь поет про доблесть
В том студеном звоне над Невой.

Рядом тень седые сосны клонят…
Где же небо, желтое как мед?
Мимо ста раскрытых настежь комнат
Комиссар, задумавшись, идет.

Снова в путь, судьбу свою бросая
На весы в неведомых боях:
Заговор, раскрытый в Ярославле,
Бунт кулацкий в муромских лесах.

Есть в глазах особая суровость,
В двадцать лет скользнула седина…
Этих дней прославленная повесть
Сохранит простые имена.

Вот коня подводит ординарец,
По тропе летит могучий конь,
Где кружит по скатам лисий нарыск,
Где на взгорьях теплится огонь.

За рекою зори золотые,
Скачет конник в эту тишину,
В ширь полей, где отблески ночные
В черный шелк укутали луну.

Там теперь в реке березку топят,
Вьются ленты вдоль нагих ветвей,
Только в поле слышен грозный топот
И глухое ржание коней.

Пусть бегут по потаенным поймам
Беглецы к ущельям диких скал.
Атаман бандитской шайки пойман.
Заседает в полночь трибунал.

Невысокий, в шапке-невидимке,
Снова скачет степью комиссар,
Путь лежит в тревожной синей дымке
В города Уфу иль Атбасар,

Чтобы после — с полки многолюднейшего
Поезда — вглядеться в темноту;
По приказу Феликса Эдмундовича —
Снова в путь — в дорогу — в маяту.

Дни пройдут, на самом склоне лета
Вместе мы пробьемся сквозь туман,
Брагу выпьем и споем до света
О походе волжских партизан.

По столу ударим пенной кружкой,
Он в глаза на миг посмотрит мне,
Разойдемся по широкой, русской,
Золотой, вечерней стороне.

Конный ли проедет, или пеший
По проселку пыльному пройдет, —
Всё мне будет сниться всадник, певший
На заре вечерней у ворот.

Что на север влечет нас,
Где белые ночи таят
Озаренье снегов,
Где веками безмолвно пространство
И высокие звезды
Над оползнем синих громад
Неизменно горят,
Словно наших сердец постоянство?

Ведь столетья прошли
С той поры, как впервые сюда
Новгородский ушкуйник
Свой медленный парус направил…
Днем и ночью бегут
По любимому морю суда.
Этот путь между льдов
Мореходец старинный прославил.

А посады стоят
У порожистых северных рек,
Ладно выстроен дом,
Беззакатному солнцу открытый.
Ты поселишься здесь,
И Поморье полюбишь навек,
И услышишь потом,
Как шумит океан Ледовитый.

И увидишь тогда
Над просторами вечными льдов
Яркий радужный свет —
Багрецы золотого сиянья.
Ведь пылают они
Над торосом, где умер Седов,
И в дорогу зовут
Тех, кто любит труды и скитанья.

Здравствуй, русского края граница,
Птичий берег, звенящий во льдах,
Здесь певучее слово хранится,
Словно жемчуг речной в сундуках,
И восходит заря-заряница
На пылающих ярко снегах.

Как особенный голос былого,
Сквозь просторы безвестные лет
Пробиваются к правнукам снова
И былины, и старый ответ,
И отцов заповедное слово…
О, прелестный гранатовый цвет!

Тишина, словно берег вдруг вымер,
Будто смерзлися волны, дивясь,
На рассвете пирует Владимир,
Стольной Киевской славится князь.
Парус медленный прячется в дыме,
Словно белая чайка таясь.

Здесь былинное наше Поморье!
В тихий вечер закат пламенел,
Старый песенник пел на задворне,
И узнать я до боли хотел:
Может, здесь было то лукоморье,
Что в стихах своих Пушкин воспел?

Может, здесь давним вечером синим
Лукоморье, как сказочный сон,
Вдруг предстало героям былинным,
Прискакавшим из горных сторон?
С тех ли пор по широким долинам
Слышен чистый серебряный звон?

Где же дуб тот и цепь золотая?
Парус легкий скользнул за прудом.
Здравствуй сызнова, песнь молодая,
Загремевшая в сердце моем,
Как былинное слово — простая,
Вся в огне — как закат надо льдом!

Лошадей он не седлывал, травы не косил,
За сохой по весне не хаживал,
А на море соленую воду пил,
Паруса день и ночь прилаживал.

И в кафтане китайчатом на заре
До Норвеги ходил со товарищи,
Городок стоял на крутой горе,
И закат над ним — как пожарище.

Полюбилась помору в стране чужой,
На норвежской земле, красавица,
Как посмотрит она — он и сам не свой,
Как пройдет — земли не касается.

Облака в огне, луна надо льдом,
К рыбным баржам слетались вороны,
А стоял на пригорке высокий дом,
Ворота день и ночь притворены.

Никогда-то он ей не отдал поклон,
Душевного слова не молвил,
А только заснет — и видится сон,
Что она сидит в изголовье.

Состарился он, жизнь ушла сполна,
Всё отдал сыновьям, не споря,
А ладью снарядил (думал — ждет она
И кличет его у моря).

Зима наступила, и дым костров
Потянулся по первому снегу,
Сквозь тысячу тысяч черных валов
Пробилась ладья в Норвегу.

Дымилось пожарище за холмом,
Где славился город когда-то.
Корабельщик из бревен построил дом
И поставил чулан дощатый.

И построил он сени об одном житье,
Слюдяное окно над долиной,
И прошла молва, будто в годы те
Основался посад старинный.

Город стоял посредине степей Пугачева.
Летом к нему лебединые стаи летели.
В тесных лабазах, свидетели торга ночного,
Лики угодников, щурясь, на солнце глядели.