Нина Искренко - 151 стихотворение

глядящий в облако обедает один
расчёсывая бровь скелетом рыбьим
и жимолость в прыжке возносится утробном
опилки света отряхнув со стен
речь сублимируется в стон
речь походя устраивает путч
в аллейке раскопав секрет стеклянный
и обнажив идеи возраст непреклонный
паяет ей похабщину и китч
свидетели петуньи и Лукич
но повелитель предпочёл идею
замазав речи чёрную дыру
отверстую дабы метать икру
и утешаться вхолостую
чу! жимолость упала на петунью
а речь поддав по речке поплыла
аки Офелия истраченная принцем
всей неподвижностью выёживаясь в принцип
всей тяжестью ложась на лезвие весла
поистине она дышала как могла
и глядя на неё утратившую суть
мы совершили таинство ошибки
и время треснуло и полетели щепки
они ещё летят развертывая сеть
сгущается вода выталкивая вес
и скорлупу раздавливает завязь
и божество инертное как газ
проходит поверху
не наклоняясь

он с похмелюги борется с собой
как будто есть покой
в одеколоне
как будто бы чувствительность в полене
зашкалила и хлещет через край
он хлещет и скрипит
скребя по дну веслом
и ржавчина
стекает из разболтанных подмышек
князь Мышкин утонул
царевич пал на ножик
дочистив апельсин
и поделом
он восемнадцать раз
укачивал волну
за пузырьком протягивая руку
протягивая ноги протянул —
таки и вышел боком
он борется он падает на дамна дым
и дым бежит от счастия как будто
он борется и есть покой как будто
под небом голубым
заслуженный покой
бесцветный чистый газ
ребро уходит ввысь
по зову воздух-воздух
он головой раздваивает бездну
и обнимает мир
как унитаз

она энергия движенья
ежедневные деньжата
для расхода в пустоту
пестик пестик я тычинка
сколько снега в очертанье
человеческой фигуры
сколько грифеля в костях
осень осень тело ломит
пикассит и мандельштамит
из себя меня корежит
и кусается во сне
осень осень листья гаснут
словно жены декабристов
на пустом прогонном тракте
с пирогами и детьми
в потолок стучит пирушка
снизу пол сверлит пирушка
Челентано с пьяным хором
мчит в мохеровом дыму
опа оп ядрена банка
таракан ползет по стенке
пестик пестик я тычинка
г д е ж е т ы м о я С у л и к о
сколько пищи для пародий
в каждой тапочке домашней
сколько скрытой симметрии
сколько скрытой теплоты
в темно-синем поцелуе
слева в челюсть после чая
ч е л о в е к о н о б о л ь ш о е
больше раз наверно в сто
человек оно как столик
длинноше-е-е и в пачках

сателлит своей постели
здравомыслящая пыль
сроки жизни больше жизни
как в глубокой Фудзияме
песня Сольвейг больше песни
осень осень грифель снег

я буду здесь лежать пока не заберут
пока не заподозрят не заметят
пока все ласточки не улетят на митинг
все ПВО не вымечут икру

я буду здесь лежать не двигаясь к звезде
не приближаясь к истине и цели
есть многое на свете генацвале
есть многое но видно не везде

вот здесь к примеру нету ничего
здесь я лежу не двигаясь на митинг
не приближаясь к ласточке — заметят
не приближаясь — воздух, ПВО

был послан пилотируемый взгляд
и был откачан сон из поднебесной
и в алебастровых глазницах колебался
простой неаффектированный свет
точней он не был свет поскольку был
лишь послан повинуясь уравненью Стокса
предчувствуя прилипчивость контекста
он таял внутрь
и уходил в провал
страх обуял его как интеграл
как интерпол сгустившийся над полем
когда он совместил
предчувствие с паролем
и откровенно сполз под стол
пилот уехал
взгляд прикрыли
и потушили свет
но дом ещё стоял
но дом уже стоял
на волоске
на золотом песке в краю далёком
Стокс переплывший Стикс
покрылся мхом и лаком
в толпе пророков не вязавших лыка
и берегов не стало у реки

Дорогая, разденься до пояса
Отклони кружева, алый шёлк и парчу
Давай покажем Егор-Кузьмичу
в чём залог оптимизма советского общества
в чём его неистребимые преимущества
Правильно — в доверии к лечащему врачу
Дорогая, поставь ноги чуть шире плеч
И двигай корпусом в сторону Уренгоя
Эта поза вызывает желание
создать композицию типа Адам и Гея
пытающие друг друга в лунную ночь
пытающиеся друг друга постичь
Дорогая, попробуй лечь
на трамвайные рельсы уходящие за горизонт
Дорогая, ты лежишь
абсолютной выразительности достигая
Словно чёрный квадрат
или платок отпугивающий стаю стервятников
Мы к сожалению не можем
ждать милости от сокорытников
Мы и не ждём её к счастью
Мы ждём трамвая

У меня есть бутылка вина
А у тебя, дармоед, ведь нет ни хрена
У тебя, dear friend, только надпись РОТ ФРОНТ
на штанах — только понт
да в квартире ремонт
На черта мне такой хэппи-энд
У меня есть большая мечта
А у тебя — мутота, не мечта а туфта
У тебя, mon ami, только тёща в Перми
да бега на уме, да прыщ на спине
А точнее — пониже спины
У меня
Уменя-то вся жизнь впереди
А у тебя, трупака, только финка в груди
Только дырка в груди чуть пониже соска
Можно в небо глядеть заместо глазка
Облака там плывут облака
Облака всё
Гляди не гляди

пекёт текёт и нагинается
кой-как зажгёт и снова мается
позвОнит включит поканючит
заплотит и уж чуть не плачет
а тут как выбросят — возьмёт
и в сумку ложит
улыбается

Я хочу тебя нарисовать
Я могу пожалуй это сделать
Но могу конечно и не делать
Чтобы лишний раз не рисковать

Я хочу тебя поцеловать
Целовать я вроде бы умею
Вот сейчас пойду лицо умою
и вперёд. Так что? Не целовать?

Я могу вообще-то и убить
Ну в порядке самообороны
Ведь бывает знаешь
НА СТОЛИЦУ ЭСКАДРОНЫ
Или в электричке пять на пять

Я вообще не знаю что хочу
Похочу чуть-чуть и перестану
То взять власть, то стулья переставить
То тебя похлопать по плечу

знаем мы эти глубокие древности
драки от скуки, убийства из ревности
комплекс отважности, сифилис нежности
недооценка прямой безнадежности
знаем как ТЫкаться, ВЫкаться, МЫкаться
в цифрах мутации, в швах эманации
но перспектива астральной стагнации
не убивает желания выспаться
вот вам и логика, вот вам и выгод-ца
знаем-то знаем, а всё-таки хочется
встать на котурны по имени-отчеству
влезть на кентавра на турбокадавра
тиль кара пун цаца ундра нахавра
бар-бара-БЕЕ
и опухнуть от творчества