Нина Искренко - 151 стихотворение

приходит белый как сырок
отряхивает снег
и ничего не говорит
но чувствую — убьет
ну что же — помолчим

приходит шумный Бегемот
валяет дурака
кладет за шиворот жука
потом бежит без задних ног
и тапочки слетают с задних ног

приходит умный Чемодан
садится и блестит
проходит час — он все блестит
сижу и думаю — отдам
а может не отдам

приходит просто черт-те что
сквозняк из носа кровь
в зобу дыханье — где ты был?
показывает — т а м
смотрю — там черт-те что

опять звонок — вскипает чайник
иду к плите потом к дверям
смотрю в глазок — темно — кто там?
он отвечает — чайник
я открываю — танк

Квадратных листьев говорливый улей
куличики часов сухой штамповки
каштаны гладкие как соль на смуглой коже
всего дороже день который умер
картонный звук за стеклами двойными
то там то тут
брусочки слез напиленные ровно без зазубрин
и сабли сладкие растянутых томлений
наточенные перпендикуляры
травы и ночи
волчьи кастаньеты
оплакать надо бы последних три пролета
к чугунной висилице волосок привязан
и пластиковый шарик поцелуя
качается забытый под сентябрьским снегопадом
когда преодолев трескучий мел метели
деревья прячутся от нас
и остывают
по горизонтали

Зевая мы проветриваем дом
чтобы душа в пыли не задохнулась
чтоб у неё прическа не помялась
не рухнул быт налаженный с трудом

Зевая мы идём на компромисс
чтоб если что сказать что дескать прозевали
что дескать прозябали в безответственной неволе
в плену у некоторых напряжённых мышц

Чтоб мысль неизречённую спасти
от ложной объективности и хвори
мы открываем варежку пошире
и раздвигаем локти словно на кресте
и мысль колеблется как девочка на шаре
пока зеваем мы и говорим — прости

И верим что мы будем прощены
когда организованно зевая
предстанем пред судом Верховного Трамвая
повиснув, слипнувшись и что-то прищемив

Ты лишь начнёшь — я сразу подхвачу
и передам другим как эстафету
Мы обзеваем хором всю планету
придрёмывая друг у друга на плече

Кто там? Ко мне?
Нет только не сейчас
Я занята простите
Я зеваю.

вот они сидят и варят
дача есть и есть кусты
ночью улицы пусты
а они сидят и варят

вот они сидят едят
время есть и солнце светит
в этой жизни что-то светит
если окна смотрят в сад

отцветает летний сад
зацветает сад осенний
зацветает облетает
исподволь перетекает
в белый белый зимний сад

снег на поле — почки спят
палки прутики сучочки
прижимая к стёклам щёчки
вот они сидят-глядят

вот они огонь зажгут
потому что жить умеют
или вдруг любовь затеют
на четырнадцать минут

а потом уснут на век
и проснутся очень поздно
выйдут в сад глотая воздух
размышляя что там в соснах
птица? ангел? или снег?

и услышат глас неясный —
се родимцы человек

и опять сидят и варят

из 3-х декартовых осей
каждая числит себя вертикалью
так развернув пространства расшатанную келью
чтоб самоутвердиться впереди планеты всей

забыв о том что там где только двое
ну трое умников таких как мы
там эти притязанья в общем-то смешны
и вертикалью названо ДРУГОЕ

Холсты закрылись на обед
Натура вышла подышать
в «Галантерею»

Художник сплюнул стрекозой
допил из лужи небосвод
и растворился

Кричали кочки в западне
В лесу последние рвачи
срубили эхо

На берег вынесло письмо
Забилось что-то в конуре
и не рискнуло

К пяти часам он перестал
Она прошла как по стеклу
не обернувшись

Ногой нажала на бутон
раздался выдох хрустнул смех
и не совпало

Шла пожарная машина
красным задом громыхая
по Садовому кольцу

Шел по небу месяц осень
перевертываясь в лужах
честной денежкой шурша

Шел во мне пиджак двубортный
плохо гнущийся в коленках
без улыбки на плече

Тихо-тихо шел в кармане
лист запачканный словами
запоздалое письмо

Шел в письме вопрос печальный
не имеющий ответа
не имеющий конца

Шли дела и светофоры
мчались бублики по кругу
шел и плакал тротуар

Налетел холодный ветер
завертел и вверх подбросил
и рассыпал наугад

письма крыльев серу небу
письма осени асфальту
и твое письмо ко мне

постмодернистика есть межеумное
трагикопание в порноромантике
медиковато-приглядные фантики
выросли в литеры гиперобъёмные
выросли в лидеры вздутого космоса
Space-перистальтики дети бесхозные
цинко-молочные зубы трёхзвёздные
стиснули ватно с оттенком консенсуса
словно замки кружевные лабазные
с миной поп-нонсенса
с жаждой арт-фрикции

постмодернистика в метасадочке
бредит рефлектно под боди-акацией
вяжет нью-варежку обер-фон-дочке
обер-фон-шлюпка от синкретинизма
местно отчалит челюскнув не больно
фортепедируя контекстуально
энциклопениса грозное грозно

постмодернистика ойкнет любезно
имидж свой вытянет телескопически
и коллапсируя чисто метафизически
вспомнит детство золотое и серебряное
украдкой всхлопнет культурообразно
и выразить в звуке пытаясь О ЕСЛИ Б
волком завоет над чёрною бездной
страшное дело если серьёзно

вот представь — ОТКРЫВАЕТСЯ ДВЕРЬ
а за ней — ОТКРЫВАЕТСЯ ДВЕРЬ
а за ней открываются новые двери
и за каждой из них — ОТКРЫВАЕТСЯ ДВЕРЬ
нет ты только представь — ОТКРЫВАЕТСЯ ДВЕРЬ
а теперь вот представь — ЗАКРЫВАЕТСЯ ДВЕРЬ
осторожнее видишь она ЗАКРЫВАЕТСЯ
вот — подёргай — подёргал? ну что? закрывается?
да закрылась
ну точно — захлопулась дверь
горе горе
куда ж нам теперь

Он тащился на драной козе
по кривой отрицательных жестов
Он её обнимал по кривой
перепутав с козой в темноте
Он натягивал ум на рога
и тащил за собой словно остров
под угрозой козлиного смысла
он её обнимал на глазок
Он не видел её никогда
Он дышал лишь потёмкам в затылок
совершая откат по прямой
Но зачем он её обнимал
Он её но зачем никогда
по прямой по кривой но зачем
в темноте напрокат по рогам
словно остров
А как же коза?