Дмитрий Кимельфельд - В те времена

«Отчеканила осень золотые монеты…»

«Что поделаешь, — зима…»

«Будто нежность рвалась из рук
уходящего лета…» —

«Пламени языки в меня жадные очи вонзали,
И как трагик на «бис»,
я всю ночь умирал в душном зале…»

«От смешного до великого,
от великого — к смешному…»

Отчеканила осень золотые монеты,
Со своими долгами расплатилась сполна.
Как же мне расплатиться за себя и за лето?
Земляничным полянам лишь известна цена.

Дождь бросает монеты, он играет в чёт-нечет,
И ему безразлично, кто здесь трезв, а кто пьян.
Дождь играет ва-банк — он чертовски беспечен,
А я вечный должник земляничных полян.

Из янтарной смолы ветер вырезал клёны,
А потом всё разбил, словно старый буян,
И застыл, пустотой, как огнём, ослеплённый –
Он ведь тоже должник земляничных полян.

Золотой лихорадкой осень нас лихорадит,
Под дожди выгоняет нас из тёплых квартир.
Все мы что-то должны, кто — неправде, кто — правде,
Все мы что-то должны потерять и найти…

Слезе из глаз Мадонны не скатиться.
Но я стою, молчание храня.
Мне нужно на кого-нибудь молиться, —
И чтоб молился кто-то на меня.

Мне не нужны иконы расписные
И рамок золотых минорный тон:
Ведь с них глядят Мадонны неземные,
А я молюсь лишь на земных Мадонн.

Но может быть, когда в вечерних тенях
Погаснет день земной, у алтаря
Стоит моя Мадонна на коленях
Перед портретом, на котором — я

Мы все здесь боги — гневны или кротки,
В нас кто-то верит, нашу помощь ждет…
А мы шагаем будничной походкой.
И кто-то скажет: «Это бог идет!»

Но нам трудней: мы знаем боль и радость,
Безумие сентябрьских ночей,
И женских рук доверчивую слабость,
И желтый траур восковых свечей.

Мы знаем и падения, и взлеты,
Живем мы, ненавидя и любя…
Как трудно мне быть богом для кого-то!
Еще трудней быть богом для себя

Эта тишина неспроста, неспроста,
Мне твои глаза не простят, не простят…
Только почему же тогда в тишине
Ты пришла ко мне?

Это не любовь, не любовь, не любовь,
Это ничего, ничего, ничего,
Только почему же тогда каждый раз
Вечер сводит нас?

Прозвенят часы — вот беда, вот беда!
Значит, никогда, никогда, никогда…
Только почему в твоём голосе дрожь:
«Ты ещё придёшь?»

Это всё слова, всё слова, всё слова,
Счастья далеки острова, острова…
Только почему же так близко зрачки,
Словно островки?

Эта тишина неспроста, неспроста,
В сердце пустота, пустота, пустота.
Счастье заблудилось в недосланных снах…
Кончилась весна.

Песню провода допоют, допоют.
Я ищу любовь не твою, не твою…
Только почему же так губы щедры?..
Может, до поры…

Отсыпались дожди после майских забот.
Им приснились каштанов горящие свечи.
В эту ночь я сбежал. Просто оросил за борт
И себя, и судьбу, и разлуки, и встречи.

Будни, как кандалы, песней я перегрыз,
Проморгали меня неудач часовые.
И зелёный прибой устремив ярость брызг,
Так ни с чем из погони вернулся впервые.

Шелест волн надо мною кружил, невесом,
Но смятенье комком подступило внезапно,
И из пены морской на горячий песок
Вышла ты, как выходят рассветы — из завтра.

А потом — тишина. А потом ураган
Подхватил нас двоих, безудержно неистов…
А потом будто небо упало к ногам
И прибой прокричал свою тысячу истин.

Улыбалась девчонка, устало дыша,
И к горячим щекам прижимала ладони.
А на гребне волны шёл корабль не спеша.
И я понял, что это вернулась погоня.

Здесь у самого моря сосны небо метут,
Здесь расплавлено время в песке золотистом.
Здесь по лунным дорожкам бригантины плывут…
Здесь не слышал никто, как ударил тот выстрел.

Не уйти мне теперь, никуда не уйти.
Лишь остался мечты неоплаченный вексель…
Время может в журнал судовой занести:
«Он убит в эту ночь при попытке к бегству».