Александр Гитович - Звезда над рекой

Как далеко до Азии…
Погода
На севере
Полна дождей и тьмы.
Хотел бы я, чтобы вернулись годы,
Когда в Кулябе собирались мы.
Но я дружу с надежными словами.
Не склонные к бессмысленной игре,
Среди песков
Они ходили с вами
В семидесятиградусной жаре.
И у поэмы пересохло в горле…

Читатель мой, живущий нашим днем, —
Моряк ли ты,
Чекист ли ты,
Шофер ли —
Мы говорим
На языке одном.
Еще не раз ударит гул набата,
На всех фронтах
Не кончена борьба,
И по барханам
Желтым и горбатым
Нас понесет
Военная, судьба.
И мы —
Герои или не герои —
Но не нарушим слова своего,
Чтобы один за всех
Стоял горою
И, уж конечно,
Все за одного.
И по равнинам мира боевого
Пройдет советской доблести отряд.
И грянет бой.
И всё в порядке снова,
Как на границах наших говорят.

Невесело мне было уезжать.
А, думаешь, мне весело скитаться,
В гостиницах унылых ночевать,
Чего-то ждать в пути — и не дождаться,
Чему-то верить, в чем-то сомневаться
И ничего как следует не знать?

Наверно, в жизни нужно зарыдать
Хоть раз один. Не вечно же смеяться
Сумевшему внезапно угадать,
Что нам придется навсегда расстаться,
Что в час, когда сердца должны смягчаться.
Я не смогу ни плакать, ни прощать.

Я с ума, вероятно, спятил, —
Все мне чудится: в тишине
Работящая птица дятел
Клювом бьет по моей стене.

Ладно — пусть себе суетится
И долбит, и долбит опять.
Пусть уж лучше не ты, а птица
Не дает мне ночами спать.

День отошел — а мне и горя мало.
Издалека, среди густых ветвей,
Кукушка сорок раз прокуковала,
И я был рад и благодарен ей.

Но ясно мне сквозь дальний дым рассвета.
Что только в миг смятения и тьмы
Нам сердце может радовать примета,
В которую не верим с детства мы.

Те желтые огни в бревенчатых домах,
Та гладкая вода, весла внезапный взмах,
Та тихая река, смиренный воздух тот
Избавили меня от горя и забот.
Пускай на миг один — и то спасибо им:
Он и теперь со мной, всем обликом своим.
Воспоминаний свет, пронзающий года,
У нас нельзя отнять нигде и никогда.

И ты был, друг мой, тоже
Получше, помоложе,
И девушка хотела
Не разлюбить вовек.
И сочинил ты в песне,
Что нет ее прелестней,
И сам тому поверил,
Наивный человек.

Но годы, слава богу,
Проходят понемногу,
Живешь, не ожидаешь
Ни писем, ни вестей.
А за стеною где-то
Поется песня эта
О девушке, о счастье,
О юности твоей.

Ну что ж, попробуй.
Вдруг все будет так же:
Немного хлеба,
водка,
соль,
табак.
Опять пройдешь
по Нижней Кандалакше.
Опять
перевезет тебя рыбак.
И там, где ты
забыл дороги к дому,
Где в белом блеске
движется волна,
Сожмется сердце:
столь не но-земному
Чиста она,
светла
и холодна.
Наверх,
туда, где сосны завершили
Свой трудный путь.
Еще издалека
Увидишь камень,
поднятый к вершине
Могучею
работой ледника.
А там —
подъем окончен.
И мгновенно
Поющий ветер
хлынет на тебя,
И ты услышишь
музыку вселенной,
Неистребимый
голос Бытия.
А солнце
и не ведает заката,
А облик мира
светел и велик.
Да,
здесь,
на миг,
был счастлив ты когда-то.
Быть может,
повторится этот миг.

Прикажете держать себя в руках,
В работе находить свое спасенье,
Слова искать в пустынных рудниках
Под непрерывный гул землетрясенья

И самому, о гибели трубя,
Замучить ту, что все же не разлюбит?..
Стихи, стихи! Возьмут они тебя,
На миг спасут — и навсегда погубят.

Да разве было это?
Или снится
Мне сон об этом?
Горная река,
Далекая
китайская граница
И песенка
уйгура-старика.
Да разве было это?
На рассвете
Труба и марш.
Военный шаг коней.
И с Балтики
врывающийся ветер,
И шум ручья,
и влажный блеск камней.
И веришь и не веришь…
И с трудом
Бредешь за памятью
в ее туманы.
…Бревенчатый
под тихим солнцем дом
И вереском
поросшие поляны.
И то, чего забыть
никак нельзя,
Хотя бы вовсе
память изменила:
И труд,
и вдохновенье,
и друзья,
И ты со мной.
Все это было.
Было.

О, если мог бы я, хоть на мгновенье,
Поверить в то, что все вернется вдруг
И я почувствую прикосновенье
Таких далеких и желанных рук!

За окнами, в сиянье зимней стужи,
Лежит залив. Кругом — холмы, леса.
А мне все кажется, что это хуже,
Чем жить в аду — но верить в чудеса.

Что мне теперь песок любой пустыни,
Любого моря блещущий прибой,
Мне, ясно понимающему ныне,
Насколько я в долгу перед тобой.

Я дешево плачу: смертельной мукой,
Томительным сознанием вины,
Отчаяньем, и горем, и разлукой —
За ту любовь, которой нет цены.

Да, это я сказал.
Не будь упрямым
И трубку телефонную
сними,
И позабудь,
наедине с Хайямом,
О том,
как суетятся за дверьми.
А стоит только
вам
разговориться,
И ты увидишь мир
с иных высот.
Сам посуди:
тебе, товарищ, тридцать,
А старику,
пожалуй,
девятьсот.

Зима и ночь. И мерзлых трупов груда.
Здесь были укрепления врага.
Живых врагов мы выбили отсюда,
А мертвых — скоро занесет пурга.

И мы в боях немало потеряли.
И мы хлебнули горя и невзгод.
Но с бодростью, без страха и печали
В траншеях этих встретим Новый год.

Пусть в канонаде ночи новогодней
Забыли мы, что значит тишина,
Но праздник свой мы празднуем сегодня,
И кружки нам наполнит старшина.

И пусть не будет дружеской пирушки.
Пускай кругом метели и снега, —
Друзья поднимут жестяные кружки
За Ленинград и за разгром врага.