Светлана Ширанкова - Танцы на кончике иглы[сборник стихов]

…А по стыкам минут все гремят и гремят поезда
От бессонниц, разлук и фантомного запаха моря,
Рассекая июль сумасшествием: "Либе, когда?",
Как попало сшивая обратно: "Не знаю. Не скоро."

А по венам — ментоловый яд забродивших ночей,
Про тебя, для тебя, о тебе ненаписанных строчек.
Принимаю парад неизменных моих палачей:
Расстояний и порванных фото, заклеенных скотчем.

Это нежность и боль перелиты в высокий стакан,
Это взгляд вполкасанья — безжалостный скальпель под кожу,
Это ангел-хранитель привычным неверием пьян,
Это хор одиночеств уже без меня невозможен.

Я на палец — витками — дороги железную нить
Намотаю бездумно до буквы твоей наудачу.
Мне уже предлагали — ты знаешь? — тебя не любить.
Это было, ей-богу, смешно. Почему же я плачу?

Слышишь, черт побери? Я хочу тебе сниться,
Прикасаться сухими губами к запястью,
Пить с ладони туман с ароматом корицы,
От дрожания век рассыпаться на части.

Извини за письмо, это я ненарочно.
Перепутали пальцы и время, и место,
Собирая бессонницы в смутный подстрочник
К неизвестно зачем зарифмованным текстам.

Те, кто лечит мне душу, по-своему правы,
Но — причем здесь любовь? И звучит-то нелепо.
Это просто… не знаю — как выпить отравы,
Проводив брудершафтом сгоревшее лето.

Ночь — подкрашенный шарик пустого плацебо,
И коньяк не спасает от странной болезни.
Самолетик бумажный в эмалевом небе
Прочь уносит мои нерожденные песни
О тебе.

Ты знаешь, а у нас сегодня дождь.
Обычный дождь — без смысла, без подтекста,
И вечер с неожиданным кокетством
Себе на плащ прикалывает брошь —
Давным-давно полученный в наследство
Латунный диск обломанной луны.
Мои слова, увы, обречены
Впадать в маразм, в патетику и в детство,
И, стало быть, нам не нужны слова —
Сухой гербарий слез и междометий.
А ты опять ложишься на рассвете,
Когда будильник мне кричит: "Вставай!"
И, причащаясь первой сигарете,
Я буду думать… нет, не о тебе —
О смысле жизни, о хромой судьбе —
И чувствовать: ты за меня в ответе.

Хлебнуть чернил — и плакать от тоски,
И угольком водить по горизонту,
Дразнить гусей, не брать с собою зонтик,
И жить не здесь, не так, не по-людски.

Чесать за ушком серого кота —
Пускай он вымурлыкивает блюзы;
Гонять чаи с крупинками иллюзий
И верить в то, что смерть не навсегда.

У зеркала, под веки спрятав страх,
Тренировать чеширскую улыбку,
Купить на рынке золотую рыбку —
И с ней поговорить о пустяках.

Да просто — быть! На плоскости одной,
На том конце замедленного жеста,
Но знать — всегда — что есть на свете место,
Где дышишь ты в созвучии со мной.

Городом, городом, спазмами, клочьями,
через сплошную — и к черту обочины,
воют клаксоны анафему улицам,
боги асфальта насмешливо щурятся,
черные, черные — стены исчерчены —
линии смерти свиваются смерчами,
пляшут фракталами, кардиографиком,
прямо по горлу веревочным шарфиком,
холодно, холодно, пальцы неловкие,
мысли — не смыслами, а заголовками,
не успеваю — к тебе или выспаться?
Взгляд твой заряжен единственным выстрелом,
выше прицел — наугад или кнопками?
Наше "сегодня" у жизни за скобками,
время отныне и присно по-местному,
и ненавистное "если бы… если бы…"

Мне бы сегодня — прочь через черный ход,
Слушать охрипший рэп водосточных труб.
Рядом присядет тот, кто меня не ждет,
Выбросив в урну вялый цветочный труп.

Руки в карманы, плечи нахохлив — шаг
В звездную крошку, гравий небесных сфер.
Он мне подарит синий воздушный шар,
Я ему — тайну мертвых богов и вер.

Будем искать гнездовье озябших лун,
Прыгать с разбега в пропасть — не надо ржи!
Хлопают шкоты ветреных яхт и шхун,
Встанешь к штурвалу? Нет? Значит — будешь жить.

Утро на крыше мявом встречает кот,
Вниз по наклонной катится шарик-мир.
В завтра уходит тот, кто меня не ждет,
Я остаюсь в сегодня, где были — "мы".

На обочине лунной дороги
Под мигание звезд-фонарей
Пляшут джигу вчерашние боги,
Уходя от своих алтарей.

Забывая — поспешно и жадно —
Заунывных молебнов мотив,
Боги хлещут вино по парадным —
Незатейливый паллиатив.

Их квартирки тесны и убоги —
На задворках больших городов
Безработные бывшие боги
Отдыхают от тяжких трудов:

Спозаранку дымя сигаретой
По кофейням над чашкой латте,
Вслух читают друг другу газеты
И в чужие глядят декольте.

Не покрыты пером и двуноги —
День за днем, без особых затей —
Отслужившие старые боги
Превращаются в старых людей.

Молча жжешь мои страницы,
Растираешь пепел в пальцах.
Если хочется напиться —
Можно больше не стесняться.

Если хочется заплакать…
Дым в глаза? Должно быть, едкий.
Одурманивает мякоть
На ночь принятой таблетки.

Если хочется скандала —
Больше не с кем. Рад, я верю.
Знаешь, как она рыдала,
Оставляя ключ под дверью?

В недрах огненного рая
Трупы строк покорно тлеют,
Я на свечке догораю
Неожившей Галатеей.

Души слов выходят стоном
Сквозь обугленные раны…
Черновик ночей бессонных
Нерожденного романа.

Ты не знаешь, но этот город безумно стар —
Все холмы, на которых стоял он, сошли на нет.
Он успел позабыть свой язык и молчать устал,
Здесь часы отстают на четыреста тысяч лет.

Ты не видишь, но этот город давно ослеп,
Хоть таращит оконные бельма тебе в лицо.
Он на ощупь обрубками улиц найдет твой след,
Загоняя в ловушку отживших свое дворцов.

Ты же чувствуешь — этот город пронзает дрожь,
Он бессмысленно жаден до эха твоих шагов.
Как и я, он боится, что ты навсегда уйдешь
В пантеон не сходящих на землю чужих богов.