Галактион Табидзе - Стихотворения

Играет небо облаками,
Пространство движется рывками —
Клубится — рушится — летит —
На миг единый воплотит

Мятущуюся душу марта,
Не позаботясь сохранить…
Держу я ветряную нить —
Храню гармонию Моцарта

И — гость сияющих вершин
В венце из яхонта и лавра —
Стою блистательно и явно
Среди людей, огней, машин.

Я праздную великий миг —
Я начинаю Книгу Чисел —
Я жизнь воспел и смерть возвысил,
И нет разлада между них!

Итак, прекрасно всё. Итак,
Был снег и облака клубились.
А месяц май — прохладный ирис.
Я загляжусь в лиловый мрак…

И вечно ты лилась и длилась,
Как наши бренные труды.
Ты от волны не отделилась,
Когда ты вышла из воды —
Неведающая, нагая…
Очей не смею отвести,
От божества изнемогая, —
Ни линию с линией свести.
Божественное неслиянье,
И вечно, и еще продлись!
Здесь эллины и христиане,
Как два ревнивца, разошлись…
О, несказанное сиянье!

Упал ребенок — в пыль — на мостовую —
Ударился — отчаянье в глазах.
Как будто душу бросили живую —
На камни бросили, в дорожный прах.

Жара и тишина. Идет мгновенье…
Заволновалась пыльная листва.
Полупрозрачных крыльев дуновенье
И чистого эфира синева.

Река шумела где-то и когда-то,
И сестры пели… Зрела алыча…
Родной мой ангел! Каждая утрата
Тебя зовет — свежа и горяча.

Знакомые до сладкой муки
Наш сельский храм, ущелье, бор.
Бьет колокол — ложатся звуки
Блаженные — к стопам Линор.

Идем к вечерне. В отдаленье
Стесненная шумит река.
К тебе, Линор, мои моленья:
Ты, близкая, — так далека!

И что же? Словно бы разорван
Весь золотистый небосвод!
И с нами — третий. Это ворон.
Он Эдгаром себя зовет.

Бог знает, по какому праву
Он здесь. Но мы должны молчать.
Все вместе мы идем ко храму,
И темная на всем печать.

От всенощной, молитвы не прервав,
Не утолив волнения печали,
Ты в сад вошла; к тебе цветов и трав
Обращено вечернее молчанье.

Ты молишься: ты небу суждена.
Слова наполнены благоуханьем…
Одно мгновение окружена
Ты ослепительным была сияньем.

Твой Демон пролетал невдалеке
И взор остановил на богомольцах…
Ты руки уронила; на щеке
Румянец робкий, и роса на кольцах.

Незримый хор поет: «Она чиста»,
Заводит ветер песнь свою ночную.
Да будет благ изгой и сирота:
Он пощадил избранницу земную.

Вот книга: слезы и тщета,
И сатане осанна.
Витает поздняя мечта
Вилье де Лиль-Адана.

И бодрствует мой верный страж —
Сквозь рой галлюцинаций
Мой дух дежурит у костра
И мысли колосятся.

Но этот синий, синий день
Разлук и расставаний!
Звучат слова мои к беде.
И не переставая —
В глазах твоя маячит тень,
Слезами обрастая.

К душе твоей, как к пламени свечи,
Тянусь во тьме,
И сумрак с ней не страшен,
Когда бредет безрадостно в ночи
Озябший ветер меж старинных башен.

Смолой и тмином пахнет эта ночь,
И клен во мгле заламывает руки…
Тебя припоминаю — и невмочь
Таить на сердце эту боль разлуки.

С рассветом
Повседневности прилив
Нахлынет вновь,
Так волны гложут сушу…
И я несу, от ветра заслонив,
Твою свечу — твою живую душу.

Если я по росистой траве босиком
Не пройдусь — как уверовать в явность отчизны?
Нас оставили предки, но людно кругом,
И доносится шум народившейся жизни.
Вот и ветер прохладу принес наконец,
И виденьем блаженным среди виноградин
Мой отец седовласый, мой старый отец
Подрезает лозу и бредет вдоль ограды.
Знаю, каждая завязь и каждый побег
Мне напомнят об этом виденье отныне,
И, с отеческим кровом сроднившись навек,
Я живу, я молюсь только этой святыне.

Кудрей азийских черный вихрь в полете,
Безумный бег коней, летящих ввысь.
Тебя спасут лишь вечные высоты,—
В лазурном светлом небе растворись!

Как в зеркалах разлив зари чудесен!
Пьянят певца венцы ширазских роз.
Смотри, поэт, настало время песен,
И правый путь найди средь бурь и гроз!

Вашего дома заманчив уют.
Здесь же — рутинные ливни идут.

Осень. Дождями исчерчена даль.
В душу крадется лесная печаль.

Летние дни обманули меня.
Слушаю вдумчиво лепет огня.

Вижу стоцветный узорный ковер,
Вижу ресниц чародейный шатер.

Вы так добры, и вам разве не жаль
Друга, которого гложет печаль?

Сжальтесь над ним, чтоб уже навсегда
Расколдовали его холода.

Вы для поэта — нездешний цветок.
О, напишите хоть несколько строк!

Может, растопится гибельный лед
И неизбывная грусть отпадет.

Убил в ущелье охотник рыжий
Прекраснорогую ниамори.
И было тихо — а стало тише.
Так слово смолкает в пустом соборе.

Назавтра я видел, что день несветел,
А воздух траурен — без метафор —
Там шли за гробом сквозь ливень и ветер
И сумрак скорбный и взрывы литавр!

А я никому не помог на свете,
Не спас я царственную косулю…
На мне тот ливень оставил плети,
И в детское сердце я принял пулю.

Он разорвал кольцо поруки
И — гневный — в полночь изо дня —
Шагнул — один — скрестивши руки
И лоб горящий наклоня.

Глухой и буйный, как Бетховен,
Он
проклял
бога —
но
ему
Лишь одному и был подобен,
Когда сквозь ветер шел и тьму.

И,
поднимаясь в гору
долго,
Свой траурный он создал марш,
И бесконечно и полого
Рос под ногами горный кряж.