Александр Артёмов - Имена на поверке

Она живет настойчиво и грубо
в полете птиц, в журчании ручья,
опроделенна,
как игра на кубок,
где никогда не может быть ничья.

Вспомним про лето. Про это вот лето.
Оно заслужило, чтоб вспомнить о нем.
Мы доброю славой его помянем,
И доброю песней,
и добрым вином.
И вместе потом просидим до рассвета,
Припоминая про то
и про это,
Про славное лето,
веселое лето,
Как мчалось,
как пенилось,
солнцем согрето,
Как кличут
кузнечики
в спеющей ржи,
Как небо
крылом
рассекают стрижи,
Как осока растет
на поемном лугу,
На зеленом до боли
речном берегу…
А в небе
звезда догоняет звезду,
И грозди созвездий плывут
в вышине,
И жирные карпы
в замшелом пруду
Носами копаются в илистом дне…
И венок из цветов
на твоей голове,
И томик Багрицкого
в мятой траве…
И дорога прямая,
И ветер степной,
И ветер степной над родной стороной…
Ветер в лицо
И ветер в груди,
И ветер приказывает: иди!
Иди посмотри, как хлеба хороши,
Прислушайся, как шелестят камыши,
Как песни звенят
в полуночной тиши,
Иди
и дыши, всей грудью дыши,
Иди и гляди, всем сердцем гляди.
Простор голубой
впереди,
позади,
Простор голубой,
Да ветер степной,
Да ветер степной
над тобой,
надо мной…
И дьявольски хочется
не умирать,
Все в мире
услышать,
узнать и понять, —
И звезды ночей,
И журчанье ручьев,
Рожденье стихов
И дрожь парусов,
Романтику странствий
и цокот подков,
Романтику бурь и походных костров
Романтику схваток,
Романтику слов,
Романтику песен
и песни ветров…
… … … … … … …
Я поднимаю тост
за это
Уже промчавшееся лето…
За то, чтоб солнцем вновь и вновь
Кипела кровь,
звенела кровь,
За то,
чтоб сквозь годов громаду,
Не посутулившись, пройти,
Чтоб жить,
Чтоб умереть как надо;
Чтоб не растратить в полпути
Большую радость созерцанья,
Большое, жадное вниманье,
Чтоб до последнего дыханья,
Не растранжирив, донести
Зарниц далеких полыханье,
Горячей полночи молчанье
И трепет Млечного Пути…
Чтоб залпом выпить дар бесценный,
Любить,
работать,
петь,
дышать,
Чтоб каждой клеткой
вдохновенно
Весь этот мир воспринимать;
Чтоб дней поток
Свободно тек,
Безбрежно светел и широк;
Склонив седеющий висок,
Чтоб каждый
после
вспомнить мог,
В веселый час,
в минуту злую,
В труде,
на отдыхе,
в бою,
Огнем и ветром налитую
Большую
молодость свою.

На этаже пятнадцатом
Гостиницы «Москва»
(Хоть не хочу признаться в том)
Кружится голова…
А с улицы доносится
Сирен разноголосица,
Колес разноколесица,
Трамвайные звонки…

Тяжелые, зеленые и желтые жуки,
Ползут себе троллейбусы, задравши хоботки.

Серые избы в окошке моем,
Грязные тучи над грязным жнивьем.
Мы, вечерами
Москву вспоминая,
Песни о ней
бесконечно поем —
Каждый со всеми,
и все о своем.
Ночью — далекие залпы
орудий,
Днем — от дождя
озверевшие люди
В тысячу мокрых,
пудовых лопат
Землю долбят, позабыв
о простуде,
Липкую, грязную
глину долбят.
Значит, так надо. Чтоб в мире любили,
Чтобы рождались, работали, жили,
Чтобы стихи ошалело твердили,
Мяли бы травы и рвали цветы бы…
Чтобы ходили,
летали бы,
плыли
В небе, как птицы, и в море, как рыбы.
Значит, так надо.
Чтоб слезы и кровь,
Боль и усталость,
злость и любовь,
Пули и взрывы, и ливни, и ветер,
Мертвые люди,
оглохшие дети,
Рев и кипенье
огня и свинца,
Гибель, и ужас,
и смерть без конца.
Муки —
которым сравнения нет,
Ярость —
которой не видывал свет…
Бой
небывалый за тысячу лет,
Боль,
от которой не сгладится след.
Значит, так надо.
В далеком «потом»
Людям,
не знающим вида шинели,
Людям,
которым не слышать шрапнели,
Им,
над которыми бомбы не пели,
Снова и снова
пусть скажут о том,
Как уходили товарищи наши,
Взглядом последним
окинув свой дом.
Значит, так надо.
Вернется пора:
Синие, в звоне
стекла-серебра,
Вновь над Москвой
поплывут вечера,
И от вечерней
багряной зари
И до рассветной
туманной зари
Снова над незатемненной столицей
Тысячью звезд взлетят фонари.
Пусть же тогда нам
другое приснится,
Пусть в эти дни
мы вернемся туда,
В испепеленные города,
В земли-погосты,
В земли-калеки…
Пусть мы пройдем их
опять и опять,
Чтобы понять
и запомнить навеки,
Чтоб никогда
уже не отдавать.
Вспомним, как в дождь,
поднимаясь до света,
Рыли траншеи, окопы и рвы,
Строили доты, завалы, преграды
Возле Смоленска
и возле Москвы…
Возле Одессы и у Ленинграда.
Вспомним друзей,
что сейчас еще
с нами,
Завтра уйдут, а вернутся ль — как знать…
Тем, кто увидит
своими глазами
Нашей победы разверстое знамя,
Будет
о чем вспоминать.
……………
Травы желты, и поля пусты,
Желтые листья летят с высоты,
Осень и дождь без конца и без края…
Где ты, что ты, моя дорогая?
Часто, скрываясь за облаками,
Чьи-то машины проходят над нами.
Медленный гул над землею плывет
И зататихает,
к Москве улетает.
Кто мне ответит,
кто скажет, кто знает:
Что нас еще впереди
ожидает?
Нет никого,
кто бы знал
наперед.
Может быть, бомбой
шальной разворочен,
Жутко зияя оскалами стен,
Дом наш рассыплется,
слаб и непрочен…
Может быть… Много нас ждет перемен…
Что же… Когда-то, романтикой грезя,
Мы постоянно считали
грехом,
То, что казалось
кусочком поэзии
Нынче явилось
в огне и железе,
Сделалось жизнью,
что было стихом.

Плыли блики в речке синей
Керосиновых кругов,
Разбегались в керосине
Переблески всех цветов.

Плыли радуг переблески,
А над речкой, на горе
Тихо стыли перелески
В предзакатном янтаре.

И за эту елку-палку,
За речную тишь да гладь, —
Вдруг я понял — мне не жалко
Все отдать. И жизнь отдать.

Я сегодня весь вечер буду,
Задыхаясь в табачном дыме,
Мучиться мыслями о каких-то людях,
Умерших очень молодыми,
Которые на заре или ночью
Неожиданно и неумело
Умирали,
не дописав неровных строчек,
Не долюбив,
не досказав,
не доделав.

По гулкой мостовой несется ветер,
Приплясывает, кружится, звенит,
Но только вот влюбленные да дети
Смогли его искусство оценить.