Федор Сологуб - Том 1. Книги стихов

О любви вдохновенно поёт на подмостках поблекший певец.
Величаво идёт в равнодушной толпе молодая жена.
Что-то в воду упало, – бегут роковые обломки колец.
Одинокая спешная ночь и трудна, и больна.

Кто же ты, где же ты, чаровница моя?
И когда же я встречу тебя, о царица моя?

Есть тайна несказанная,
Но где, найду ли я?
Блуждает песня странная,
Безумная моя.

Дорогой незнакомою,
Среди немых болот
С медлительной истомою
Она меня ведет.

Мгновения бесследные
Над ней летят в тиши,
И спят купавы бледные,
И дремлют камыши.

Коса её запутана,
В ней жёсткая трава,
И, дикой мглой окутана,
Поникла голова.

Дорогой потаённою,
Среди немых болот,
Где ирис, влагой сонною
Напоенный, цветет.

Блуждает песня странная,
Безумная моя.
Есть тайна несказанная,
Её найду ли я?

В лесу живет проказник неуёмный,
    Малютка Зой.
Насмешливый, он прячется в укромной
    Глуши лесной.

На нём надет кафтанишко, плетённый
    Из трав лесных,
По ветру кудри вьются, и зелёный
    Колпак на них.

На молвь людей он любит откликаться
    В тиши лесной,
Но им в глаза не смеет показаться
    Малютка Зой.

Ярко солнце блещет, –
Взор к земле прикован,
Тленной красотою
Разум очарован.

Потемнеет небо,
Звёзды загорятся, –
Смело в бесконечность
Думы устремятся.

Солнце – лжи источник,
Обольстивший очи;
Правда – собеседник
Бодрствующей ночи.

Гляжу на нивы, на деревья,
На реки, долы, стены круч,
И на воздушные кочевья
Свинцовых и жемчужных туч, –

И терпеливою душою
Их тайну постигаю я:
За их завесою цветною
Родные снятся мне края.

Чем свежее становилось,
Чем длинней ложилась тень,
Тем настойчивей просилась
В сердце вкрадчивая лень,

Надоевшую работу
Не давала мне кончать,
И постылую заботу
Порывалась отогнать.

Так любимая супруга
К трудолюбцу подойдёт.
И смеётся, и зовёт,
И торопит час досуга.

Благословляю, жизнь моя,
   Твои печали.
Как струи тихого ручья,
Мои молитвы зазвучали.

Душевных ран я не таю,
Благословив моё паденье.
Как ива к тихому ручью,
К душе приникло умиленье.

Небо жёлто-красное зимнего заката,
Колокола гулкого заунывный звон…
Мысли, проходящие смутно, без возврата,
Сердца наболевшего неумолчный стон…

Снегом занесённые, улицы пустые,
Плачу колокольному внемлющая тишь…
Из окошка вижу я кудри дымовые,
Вереницы тесные деревянных крыш.

Воздух жгучим холодом чародейно скован.
Что-то есть зловещее в этой тишине.
Грустью ожидания разум очарован.
Образы минувшего снова снятся мне.

Вечереет. Смотри:
Там, на серых домах,
Красный отблеск зари,
Там, на белых стенах,
Нашей церкви, как чист
Нежно-алый отлив!
Воздух тих и душист,
И горит каждый лист
Там, на зелени ив!
Светло-розовый блеск
По реке разлился,
А в воде что за плеск
У ребят поднялся!
За рекою песок
Жёлтой лентой лежит,
И сосновый лесок
Ясным светом облит.

Укрывался в тень
От вечерних лучей,
Едет русская лень
На тележке своей.
Пыльный столб за рекой
По дороге ямской
Сизой тучкой встаёт
И за клячею в лес
Свой летучий навес,
Колыхаясь, несёт.

Свечерело. Смотри,
Как с последним лучом
Догоревшей зари
Всё бледнеет кругом.

В час, заране неизвестный,
В час полуночи глухой
К нам сойдёт Жених Небесный
Потаённою тропой, –

И блажен, кто, бодр и светел,
Ждал Желанного в ночи,
Кто ночные тени встретил
Ясным пламенем свечи.

Кто ж, печалясь в мёртвом мраке,
Не поддерживает свет,
   Для того на браке
     Места нет.

Залиха лежала, стеная, на пышной постели,
Пред нею супруги вельмож, египтянки, сидели.

«Залиха, скажи нам, какой ты болезнью страдаешь?
Печально ты смотришь, горишь ты, – как свечка, ты таешь».

«Подруги, я стражду, больная мятежною страстью,
Желание жгучее пало на сердце напастью».

«Тебя погружает богатство в поток наслаждений, –
Тебе ли знакомы несытые вздохи стремлений!»

«О, если б имела, подруги, я все, что б хотела!
О, если бы воля моя не знавала предела!»

«Но что невозможно, о том бесполезны и грезы
Безумны желанья, безумны горючие слезы!»

«Для вас, о подруги, мои непонятны мученья,
Но вам покажу я предмет моего вожделенья,

Вы сами желанья почуете лютое жало».
Залиха за чем-то рабыню тихонько послала,

И снова к подругам: «Покушайте, вот апельсины.
Ах, если бы в сладком забвение было кручины!»

Едва к апельсинам коснулись ножи золотые,
У входа зазыблились быстро завесы цветные.

Тяжёлые складки рукою проворной отбросив,
Вошёл и склонился смиренно красавец Иосиф,

И по полу твердо ступая босыми ногами,
Приблизился к гостьям, – и долу поник он очами.

Горячая кровь на ланитах его пламенела,
Смуглело загаром прекрасное, стройное тело.

И вскрикнули жены, с Иосифа глаз не спускают,
Как руки ножами порезали, сами не знают.

Плоды окровавлены, – гостьям как будто не больно.
И рада Залиха, – на них улыбнулась невольно.

«Вы полны восторгом, едва вы его увидали, –
Судите же сами, какие терплю я печали!

Он – раб мой! Его каждый день, как рабыня, прошу я,
Никак не могу допроситься его поцелуя!»

«Теперь, о подруга, твои нам понятны мученья,
Мы видели сами предмет твоего вожделенья!»

Над чертогом псалмопевца
Арфа звонкая висела.
Если ночью веял ветер, –
За струной струна звенела,

И аккорды раздавались
Над венчанной головою,
И царя они будили
Сладкозвучною хвалою.